О шпенглер закат европы. Освальд шпенглер - закат европы. Этапы западной цивилизации

Освальд Шпенглер был выдающимся немецким историком и философом, чья экспертиза и знания охватывали математику, естественные науки, теорию искусства и музыки. Основной и самой важной работой Шпенглера считается двухтомник «Закат Европы», другие его труды не пользовались популярностью за пределами Германии.

Представленная ниже статья фокусируется на смелом и неоднозначном произведении на историко-философскую тематику, коим является «Закат Европы». Краткое содержание Шпенглер изложил в написанном им же предисловии. Однако на нескольких страницах невозможно вместить весь комплекс идей и терминов, которые представляют особый интерес для современной истории.

Освальд Шпенглер

Шпенглер пережил Первую мировую войну, которая сильно повлияла на его философские взгляды и сформулированную им теорию развития культур и цивилизаций. Первая мировая война заставила пересмотреть и частично переписать второй том главной работы, которую на тот момент уже завершил Шпенглер, - «Закат Европы». Краткое содержание двухтомника, написанное им же в предисловии ко второму изданию, показывает насколько масштабные военные действия и их последствия повлияли на развитие теории Шпенглера.

Последующие труды философа фокусировались на политике, в частности на националистических и социалистических идеалах.

После прихода к власти в Германии национал-социалистической партии Гитлера нацисты сочли Шпенглера одним из сторонников и пропагандистов радикальной идеологии. Однако последующая эволюция партии и милитаристические тенденции заставили Шпенглера усомниться в будущем не только нацистов, но и Германии. В его книга «Время Решений» (или «Годы Решений»), критикующая идеологию нацизма и превосходства, была полностью изъята из печати.

«Закат Европы»

Первый независимый труд историка и философа Оскара Шпенглера является самой популярной, обсуждаемой и влиятельной его работой.

Понимание уникальности и самобытности культур является одной из основных тем работы, над которой более пяти лет трудился Освальд Шпенглер,- «Закат Европы». Краткое содержание двухтомника и написанное автором введение ко второму изданию поможет разобраться со сложно сформулированной, комплексной теорией Шпенглера.

Двухтомный трактат затрагивает множество тем и предлагает абсолютное переосмысление того, как в современном мире воспринимается история. Согласно основной теории, неправильно воспринимать развитие целого мира с точки зрения разделяя эпохи на древнюю, средневековую и новую эру. Европоцентристская шкала исторических эпох не может правильно описать появление и становление многих восточных культур.

Шпенглер, «Закат Европы». Краткое содержание по главам. Том первый

Сразу после выхода в свет книга удивила интеллектуальную общественность Германии. Одна из наиболее инновационных и провокационных работ, предлагающая аргументативный критический подход к теории развития культур, которую сформулировал О. Шпенглер, - «Закат Европы». Краткое содержание теории, входящее в авторское предисловие, практически полностью фокусируется на феномене восприятия истории с точки зрения морфологии, то есть течения и изменения.

«Закат Европы» состоит из двух томов. Первый том называется «Форма и Реальность» (или «Образ и Действительность») и состоит из шести глав, которые излагают основы теории Шпенглера. Первая глава фокусируется на математике, восприятии чисел и том, как понятие границ и бесконечности влияет на восприятие истории и развитие культур.

«Форма и Реальность» не только строит фундамент для современного изучения истории, но и предлагает новую форму ее восприятия. Согласно Шпенглеру, с ее научным мировоззрением повлияла на «натурализацию» истории. Благодаря древнегреческому познанию мира при помощи законов и правил история превратилась в науку, с чем Шпенглер категорически не согласен.

Философ настаивает на том, что история должна восприниматься «аналогово», то есть фокусироваться не на том, что уже создалось, а на том, что происходит и создается. Именно поэтому математике отведена такая важная роль в работе. Шпенглер считает, что с появлением понятия границ и бесконечности человек почувствовал важность четких дат и структур.

«Закат Европы», краткое содержание по главам. Том второй

1. История должна восприниматься морфологически.
2. Европейская культура перешла из периода развития (Культура) в эпоху увядания (Цивилизация).

Именно это и есть два основных тезиса, которыми озадачил своих современников Освальд Шпенглер. «Закат Европы» (введение, краткое содержание работы и критические статьи на исторические темы называют вышеупомянутые тезисы «краеугольными камнями» теории Шпенглера) - книга, что перевернула многое в умах философов.

Второй том называется «Перспективы мировой истории» (или «Взгляды на мировую историю»); в нем автор более подробно объясняет свою теорию развития различных культур.

Согласно теории возникновения и развития культур, которую сформулировал автор, каждая из них проходит свой собственный жизненный цикл, аналогичный жизни человека. У каждой культуры есть детство, юность, зрелость и увядание. Каждая за время существования стремится выполнить свое предназначение.

Высокие Культуры

Шпенглер выделил 8 основных культур:

• вавилонская;
• египетская;
• индийская;
• китайская;
• среднеамериканская и ацтеки);
• классическая (Греция и Рим);
• культура волхвов (арабская и иудейская культуры);
• европейская культура.

В «Закате Европы» первые пять культур находятся вне фокуса автора, Шпенглер мотивирует это тем, что эти культуры не имели прямого столкновения и посему не влияли на развитие европейской культуры, которая, очевидно, является основной темой работы.

Шпенглер уделяет особое внимание классической и арабской культурам, одновременно проводя параллели с европейской культурой индивидуализма, разума и стремления к власти.

Основные идеи и термины

Сложность прочтения «Заката Европы» заключается в том, что Шпенглер не только часто использовал привычные термины в совершенно ином контексте, но и создавал новые, значение которых практически невозможно объяснить вне контекста историко-философской теории Шпенглера.

Например, философ употребляет понятия (в работе эти и некоторые другие термины автор всегда пишет с заглавной буквы) контрастно друг другу. В теории Шпенглера это не синонимы, а в какой-то степени антонимы. Культура - это рост, развитие, поиск своей Цели и Судьбы, в то время как Цивилизация - это упадок, деградация и «доживание последних дней». Цивилизация - это то, что остается от Культуры, позволившей рациональному началу победить творческое.

Другая пара синонимично-контрастных понятий - это «произошедшее» и «происходящее». Для теории Шпенглера «становление» является краеугольным камнем. Согласно его основной идее, история должна фокусироваться не на числах, законах и фактах, описывающих то, что уже произошло, а на морфологии, то есть на происходящем в данный момент.

Псевдоморфоз - термин, которым Шпенглер определяет слаборазвитые или «сбитые с курса» культуры. Самый яркий пример псевдоморфоза представляет собой русская цивилизация, самостоятельное развитие которой было прервано и изменено европейской культурой, которую впервые «навязал» Петр I. Именно этим нежелательным вмешательством в свою культуру Шпенглер объясняет нелюбовь русского народа к «чужакам»; в качестве примера этой нелюбви автор приводит сожжение Москвы во время наступления Наполеона.

Течение истории

Основным постулатом Шпенглера в отношении истории является отсутствие абсолютных и вечных истин. То, что важно, осмыслено и доказано в одной культуре, может стать совершенной бессмыслицей в другой. Это не означает, что правда на стороне одной из культур; скорее, говорит о том, что у каждой культуры своя правда.

Помимо нехронологического подхода к восприятию развития мира, Шпенглер продвигал идею о мировой значимости одних культур и отсутствия глобального влияния других. Именно для этого философ использует понятие Высокой Культуры; оно обозначает культуру, повлиявшую на развитие мира.

Культура и Цивилизация

По теории Шпенглера, Высокая Культура становится отдельным организмом и характеризуется зрелостью и последовательностью, в то время как «примитивные» характеризуются инстинктами и стремлением к базовому комфорту.

Цивилизация расширяется без элемента развития, являясь фактически «смертью» Культуры, однако автор не видит логической возможности вечного существования чего-либо, поэтому Цивилизация - это неизбежное увядание переставшей развиваться Культуры. В то время как основная характеристика Культуры - становление и процесс развития, Цивилизация фокусируется на устоявшемся и уже созданном.

Другими важными для Шпенглера отличительными сторонами двух этих состояний являются города-мегаполисы и провинции. Культура вырастает «из земли» и не стремится к толпе, каждый небольшой город, регион или провинция обладает своим укладом и темпом развития, что в итоге составляет уникальную историческую структуру. Ярким примером такого роста является Италия в эпоху Высокого Возрождения, где Рим, Флоренция, Венеция и другие были самобытными культурными центрами. Цивилизация же характеризуется стремлением к массе и «одинаковости».

Расы и народы

Оба этих термина используются Шпенглером контекстуально, и их значения отличаются от привычных. Раса в «Закате Европы» - не биологически-определяемая отличительная характеристика вида человека, а сознательный выбор человека на протяжении существования его Культуры. Так, в стадии формирования и роста Культуры человек сам создает язык, искусство и музыку, сам выбирает себе партнеров и место жительства, тем самым определяет все то, что в современном мире называется расовыми отличиями. Таким образом, Культурное понятие расы отличается от Цивилизованного.

Понятие «народ» Шпенглер не связывает с государственностью, физическими и политическими границами и языком. В его философской теории народ происходит от духовного единства, объединения ради общей цели, которая не преследует выгоду. Решающим фактором в формировании народа является не государственность и происхождение, а внутреннее ощущение единения, «исторический момент прожитого единства».

Ощущение мира и Судьба

Историческая структура развития каждой Культуры включает в себя обязательные стадии - определение мировосприятия, познание своей Судьбы и Цели и осуществление Судьбы. Согласно Шпенглеру, каждая Культура воспринимает мир по-разному и стремится к своей Цели. Целью является выполнение своей Судьбы.

В отличие от жребия, выпадающего на долю примитивных Культур, Высокие сами определяют свой путь путем развития и формирования. Судьбой европейской Шпенглер считает мировое распространение индивидуалистической морали, которая скрывает под собой стремление к власти и вечности.

Деньги и Власть

По мнению Шпенглера, демократия и свобода тесно связаны с деньгами, которые являются основной управляющей силой в свободных обществах и крупных Цивилизациях. Шпенглер отказывается называть такое развитие событий негативными терминами (коррупция, деградация, дегенерация), поскольку считает его естественным и необходимым окончанием демократии, а часто и Цивилизации.

Философ утверждает, что чем больше денег находится в распоряжении у отдельных лиц, тем явственнее проходит война за власть, оружием в которой является практически все - политика, информация, свободы, права и обязанности, принципы равенства, а также идеология, религия и даже благотворительность.

Несмотря на малую популярность в современной философии и истории, главное детище Шпенглера заставляет задуматься над некоторыми его аргументами. Автор использует свои немалые познания в различных сферах, чтобы обеспечить идеально аргументированную поддержку собственных идей.

Независимо от того, что требуется прочитать - сокращенную и отредактированную версию труда «Закат Европы», краткое содержание или критические статьи о ней, храбрый и независимый подход автора к изменению мирового восприятия истории и культуры не способен оставить читателей равнодушными.

Шпенглер насчитывает несколько культур: китайская, индийская, вавилонская, египетская, греко-римская, европейская, арабская, культура майи. Все они абсолютно автономны. Несоизмеримы сами интервалы развития культур. В Европе кумулятивное осмысление. Постепенно развиваясь, появляются науки, искусства, все остальное лишь полигон для этого. Шпенглер - а на основе чего такое заявление? Почему Европа квинтэссенция развития культуры?

Другие культуры существуют тысячелетия и могли повторить путь развития Европы n-ое количество раз. Но у них были другие ценностные установки и они пошли другим путем. Культуры: греко-римская, арабская и европейская. В основе гpеко-pимской культуры - Аполлонская душа, как некий символ стремления греков к красоте. Арабы - магическая душа (принципиальное раздвоение души и тела). Европейская культура - фаустовская душа. Человек недоволен своим существованием, и он начинает метаться. Динамика, экспансия, агрессивность. Исходные души дают начало культур. Культура - зарождение и юность, цивилизация - старость. На уровне культуры существуют духовные начала, на уровне цивилизации - структурное начало (окаменение души). Для культуры характерна поэзия. На стадии цивилизации - философия (разум). Культура - религия, вера.

Цивилизация - атеизм, безверие, секты. Культура - высокая стадия моральности, этичность поведения и невозможность поступить иначе. Цивилизация - право. Боязнь наказания. Культура - искусство (в мировом смысле слова). Греки - олимпиады, скульптура. Слово агон - элемент соревнования. На стадии цивилизации - спорт, как образ жизни. Все эти метаморфозы проходит любая история. Цивилизация - закат той или иной истории. «Закат Европы» (18 г.). Имела жесточайший успех. Она уравнивала побежденных и победителей. Проиграла Европа, а не только Геpмания. Стадию цивилизации переживали все культуры. Экспансия, стремление покорить других, за счет них поживиться в культурном плане. Раз существуют независимые культуры, то существует гомология, подобие в развитии отдельных элементов. Существуют принципиальные отличия в понимании вещей. Отношение к числу у греков было принципиально отличное. Символ числа у греков - дорическая колонна, монада, ограниченная сверху. Hе было отрицательных чисел (нет отрицательных вещей).

Для европейцев символ числа - готический храм (устремлен в бесконечность). Вpемя - двигатель цивилизации. Часы - страшнейшее изобретение - символ неумолимости времени. Такого времени не знала античность. Отношение к вечности вообще и о человеческой жизни в разных культурах разное. В Европе (захоронения) одно, в Дpевней Греции (сжигание) другое. В Египте - мумификация. Появление упаднических движений: буддизм, стоицизм, социализм - направлены на нивелировку личности (лишение покровительства культуры). Шпенглер солидарен с Hицше, считая что социализм продолжает учение о восстании рабов морали. Он не предрекает заката истории вообще. Один из видов возможной новой культуры - русско-сибирская.

О. Шпенглер, автор всемирно известной работы “Закат Европы”, считал действительность проекцией души в область протяженного Находящийся в процессе становления, во власти судьбы мир есть всего лишь символ и знак того, кто его воспринимает. Шпенглер исходил из тезиса, что существует столько же миров, сколько людей и культур, и каждый такой мир “оказывается постоянно новым, однократным, никогда не повторяющимся переживанием”.

Религия для Шпенглера являлась осуществлением языка форм культуры. Он выделял три формы культуры и соответственно выражения душевной стихии: аполлоновскую, фаустовскую и магическую, которые являются Причиной возникновения религии. Источник религиозного миросозерцания - это вражда между душой и миром; страх перед миром, находящимся в процессе становления, вызывает в человеческой душе стремление к созиданию определенных форм, в которых находят воплощение религиозные потребности индивида. Причины религии, с точки зрения Шпенглера, коренятся в Интуитивном Переживании душой процесса жизни, судьбы (неотвратимости смерти), времени и временности бытия. Происходит раздвоение действительности в сознании личности на, так сказать, светский мир человеческой души и ее религиозный мир. Душа сознает свое одиночество среди чуждого ей мира, .представляющегося царством темных сил, воплощением зла, поэтому в противоборстве с действительностью создает мир культуры, сущностью которого является религия.

По мнению Шпенглера, существует два вида глубинного страха. Первый, присущий даже животным, - перед пространством кaк таковым, его довлеющей мощью, перед смертью. Второй - перед временем, потоком бытия, жизнью. Первый вид страха рождает культ предков, второй - культ богов и природы.

Именно религия, по Шпенглеру, освобождает от обоих видов страха. Существуют различные формы освобождения: сон; мистерии, молитва и т. п. Высшей формой освобождения является религиозное преодоление страха, происходящее путем познания самого себя. Тогда “коллизия между микрокосмом и макрокосмом становится чем-то, что мы можем любить, во что можем полностью погрузиться. Мы называем это верой, и она является началом интеллектуальной деятельности человека”. Вера в Бога для человека - спасение от ощущения власти и неизбежности судьбы. Только с помощью веры преодолевается страх перед непознанным и загадочным, ибо вера лежит в основе познания мира. Знание лишь более поздняя форма веры.

Религия является душой каждой культуры , полагал Шпенглер, культура не вольна сделать выбор в пользу иррелигиозности. Религии, так же как и культуре, присущи все моменты органической жизни. Она проходит стадии возникновения, роста, расцвета, упадка и гибели. “Культуры суть организмы. Всемирная история - их общая биография. Огромная история китайской или античной культуры представляет собой морфологически точное подобие микроистории отдельного человека, какого-нибудь животного, дерева или цветка”, - писал Шпенглер,

Биологизм (рассмотрение по аналогии с органической жизнью) в отношении религии, духовной жизни и культуры вообще Шпенглер соединял с попыткой показать историческое развитие религиозного мировоззрения в рамках различных форм культуры. Само понятие религии у Шпенглера трактовалось неоднозначно, приближаясь по смыслу то к мифу, то к метафизике. Религиозный опыт находит свое выражение в мифе (это теория) и культовых действиях (это техника). И то и другое требует высокой степени развития человеческого мировосприятия и рождается либо страхом, либо любовью. На основании этого Шпенглер разделял всю мифологию на два вида - мифология страха (свойственная первобытным религиозным представлениям) и мифология любви (характерная, например, для раннего христианства и более поздней мистики).

Шпенглер считал, что для цивилизации (которую он отождествлял с упадком и гибелью культуры) присуще, в первую очередь, развитие атеизма и теории социализма; “Эллинско-римский стоицизм атеистичен в той же мере, как социализм и буддизм западно-европейской и индийской современности - зачастую при самом почтительном употреблении слова „Бог"”. Полагая, что отрицание в человеке религиозного начала является “второй религиозностью”, философ, по существу, рассматривал атеизм как одну из разновидностей религиозного мировоззрения. Он выделял античный, арабский, западный атеизм. Тезис Ницше о смерти Бога Шпенглер именовал “динамическим атеизмом”, означающим “обезбожение бесконечного пространства”. Религиозное и атеистическое мировоззрения, по Шпенглеру, являлись едиными в своей сути духовными явлениями; разница между ними заключается в том, что в основе лежит вера в противоположное: утверждение идеи Бога и ее отрицание. Рассматривая религию как метафизику, философ полагал, что религия есть “...потусторонность, бодрствование посреди мира, в котором свидетельства чувств высвечивают только передний план; религия есть жизнь в сверхчувственном и со сверхчувственным, и там, где недостает силы, чтобы обладать Taким бодрствованием или хотя бы верить в него, там подлинная религия перестает существовать”. Несмотря на релятивистское рассмотрение различных культур, все они, согласно Шпенглеру, характеризуются наличием религии как основы общества. Упадок же религиозного мировоззрения влечет за собой гибель культуры.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Анализ первоисточника О.Шпенглера " Закат Европы "

шпенглер философ макрокосм

Краткая биография

Родился 29 мая 1880 в Бланкенбурге (Германия) в семье почтового чиновника Бернхарда Шпенглера и его жены Паулины. Осенью 1891 года семья переехала в старинный университетский город Галле, где Освальд продолжил обучение в гимназии Латина, делавшей упор на гуманитарную подготовку своих воспитанников, прежде всего на преподавание древних языков.

В гимназии Латина проявилось редкое сочетание дарований Освальда: он был одним из лучших учеников по истории и географии и вместе с тем обнаружил способности к математике. В октябре 1899 года Шпенглер закончил гимназию. Болезнь сердца освобождала его от службы в армии и Освальд решил посвятить себя преподавательской деятельности. Он записался на естественно-математическое отделение университета Галле.

Смерть отца летом 1901 года побудила Освальда перейти в Мюнхенский университет, потом он уезжает в Берлин.

Под руководством философа АлоизаРиля Шпенглер подготовил работу о древнегреческом мыслителе Гераклите и защитил докторскую диссертацию, дававшую право преподавания в старших гимназических классах. В 1908 году он приступил к работе в одной из гамбургских гимназий как преподаватель истории и математики.

В феврале 1910 года скончалась мать Паулина Шпенглер. Полученная Освальдом часть наследства в марте 1911 года позволила ему вернуться в Мюнхен. В Мюнхене он начал работу над главным трудом своей жизни - "Причинность судьбы. Закат Европы"(DerUntergangdesAbendlandes, 2 тт., 1918--1922, исправленный вариант первого тома вышел в 1923). В этой самой значительной из своих работ Шпенглер предсказывал гибель западноевропейской и американской цивилизаций, которая последует за жестокой «эпохой цезаризма».

Вторая половина 20-х годов была временем затишья в жизни Шпенглера. Его целиком поглотила работа над большим чисто философско-антропологическим сочинением, которое так и осталось незаконченным и в виде нескольких тысяч фрагментов было опубликовано только в 1965 году А. Коктанеком, исследователем архива Шпенглера, под заголовком "Первовопросы. Фрагменты из архива".

Разразившийся в 1929 году мировой экономический кризис подтверждал тревожные предчувствия Шпенглера. Период относительного политического спокойствия в Германии подошел к концу.

18 марта 1933 года он получил от министра пропаганды Геббельса телеграмму с приглашением выступить по радио с речью о великом "Дне Потсдама". Однако Шпенглер, отказался. В августе 1933 года выходит его книга "Годы решений". "К власти пришли люди, упивающиеся властью и стремящиеся увековечить то состояние, которое годится на мгновение. Правильные идеи доводятся фанатиками до самоуничтожения. То, что вначале обещало величие, заканчивается трагедией или фарсом".

В начале июня 1934 года он впервые за много лет не поехал на любимый вагнеровский фестиваль, не желая сидеть в окружении "коричневой толпы". Но окончательно отвратила Шпенглера от нацизма так называемая "ночь длинных ножей" - 30 июня 1934 года, серия политических убийств, глубоко его потрясшая. После расправы над группой Э. Рема, среди которых были личные его друзья, Шпенглер стал добровольным диссидентом, не скрывая свое критическое отношение ко многим действиям правительства.

В ходе кровавой чистки погибли не только руководители штурмовиков, громко требовавшие продолжения "национальной и социальной революции", но и консервативные противники режима.

Трудно предположить, как сложилась бы дальнейшая судьба Шпенглера и его отношения с национал-социализмом. Но в ночь с 7 на 8 мая 1936 года в своей мюнхенской квартире Освальд Шпенглер скончался. В гроб положили две книги - "Так говорил Заратустра" и "Фауст", с которыми он всегда ездил отдыхать.

Общая характеристика учения

Предметом философско-культурологических исследований Шпенглера была «морфология всемирной истории»: своеобразие мировых культур (или «духовных эпох»), рассматриваемых, как неповторимые органические формы, понимаемые с помощью аналогий. Решительно отвергая общепринятую условную периодизацию истории на «Древний мир -- Средние века -- Новое Время«,Шпенглер предлагает другой взгляд на мировую историю -- как на ряд независимых друг от друга культур, проживающих, подобно живым организмам, периоды зарождения, становления и умирания.

Нивелирующее единство идеи всемирно-исторического процесса Шпенглер предлагает заменить более богатой содержанием картиной -- циклической историей возникновения, расцвета и гибели многочисленных самобытных и неповторимых культур. К числу «великих культур», вполне реализовавших свои потенции, Шпенглер относит китайскую, вавилонскую, египетскую, индийскую, античную, византийско-арабскую, западную, культуру майя, а также «пробуждающуюся» русско-сибирскую.Уникальность каждой культуры обеспечивается своеобразием её «души»: в основе античной культуры лежит «аполлоновская» душа, арабской -- «магическая», западной -- «фаустовская» и т. д.

Умирание всякой культуры, будь то египетской или «фаустовской» (то есть западной культуры XII--XVIII вв), характеризуется переходом от культуры к цивилизации. Отсюда ключевое в его концепции противопоставление на «становящееся» (культура) и «ставшее» (цивилизация).

Так, культура Древней Греции находит своё завершение в цивилизации Древнего Рима. Западно-европейская культура, как неповторимый и ограниченный во времени феномен, зарождается в IX веке, переживает свой расцвет в 15--18 вв. и с 19 в., с наступлением периода цивилизации, начинает «закатываться»; конец западной цивилизации (с 2000 г.), по Шпенглеру, проделавшему колоссальную работу по сбору фактического материала о различных мировых культурах, сопоставим (или «одновременен») с 1--2 вв. в Древнем Риме или 11--13 вв. в Китае.

Последовательно проводимый Шпенглером тезис об уникальности культур, их сменяемости (не преемственности) вел к признанию их ценностной эквивалентности: все они равны по своему историческому значению и должны сопоставляться вне всяких оценочных категорий.

Сравнительный анализ культур, как считает Шпенглер, обнаруживает единство их судьбы: каждая культура проходит одну и ту же последовательность фаз развития, и основные черты каждой фазы тождественны во всех культурах; все культуры сходны по длительности существования (около 1000 лет) и темпам своего развития; исторические события, относящиеся к одной культуре, имеют соответствия (гомологии) во всех других.

Каждая культура, исчерпывая свои внутренние творческие возможности, мертвеет и переходит в фазу цивилизации («цивилизация», по Шпенглеру, есть кризисный исход, завершение любой культуры), для которой свойственны атеизм и материализм, агрессивная экспансия вовне, радикальный революционизм, сциентизм и техницизм, а также урбанизация.

В качестве фундамента исторического метода Шпенглера выступал концепт «смысла чисел», ещё более дистанцирующий друг от друга природу и историю. По мысли Шпенглера, духовная жизнь человека, наделённого «бодрствующим сознанием», разворачивается во времени и в определенном направлении. Как результат, в сознании индивида конституируется присущая только ему, его личная картина мира: либо образно-символическая, либо рационально-понятийная. Посредством типа математического числа или слова фиксируется образное мирочувствование уже ставшего, осуществленного -- «природа», согласно Шпенглеру, «исчислима». История же как динамичное осуществление возможной культуры сопряжена с хронологическими величинами и чужда однозначным расчетам.

При этом согласно Шпенглеру, саморазвитие культуры возможно лишь в контексте осознания её субъектами значимости процедур измерения, счёта, формирования и фиксации образов внешнего мира и т. д. Так, в контексте концепции «смысла чисел», античная культура, базирующаяся, по Шпенглеру, на конечности, телесности числового ряда, противоположена цивилизации современного Запада, фундируемой числовой идеей бесконечности.

Свое собственное видение истории Шпенглер определил как критику классического историзма: по его мнению, именно хронология и «глубинное переживание» судеб культур обуславливают систематизацию явлений по историческому методу -- культурология в таком контексте выступает в качестве «морфологии» истории.

По схеме Шпенглера, все способы познания суть «морфологии»; морфология природы -- это обезличенная систематика; морфология же органического -- жизни и истории -- есть «физиогномика» или перенесенное в духовную область подчеркнуто индивидуализированное искусство «портрета культуры». Постижение культурных форм, по мнению Шпенглера, в корне противоположно абстрактному научному познанию и основано на непосредственном «чувстве жизни». Проявления той или иной культуры объединяет не только общая хронологическая и географическая отнесенность, но, прежде всего, тождество стиля, которое обнаруживается в искусстве, политике, экономической жизни, научном видении мира и т. п.

Культуры, по мнению Шпенглера, возникают «с возвышенной бесцельностью, подобно цветам в поле», и столь же бесцельно уходят со сцены («…лишь живые культуры умирают»), не оставляя после себя ничего. Морфология культуры Шпенглера сообщила западному миру, что он неудержимо клонится к закату: по убеждению Шпенглера, рационалистическая цивилизация означает деградацию высших духовных ценностей культуры, обреченной на гибель. Великие культуры прошлого, по мысли Шпенглера, как бы демонстрируют Западу его собственную судьбу, его ближайшее историческое будущее.

Шпенглер негативно относился как к социалистическим идеям, так и к национал-социализму.

Место « Заката Европы » в творчестве Шпенглера

«Закат Европы» (1918) --основной труд Ш. -- оказал сильнейшее влияние на философию истории 20 в., породил огромное количество комментариев и толкований, массу критических откликов -- от доброжелательной критики до полного отрицания.

Работа над первым томом продолжалась около шести лет и была закончена в апреле 1917 года. Его публикация в мае следующего года вызвала настоящий фурор, первый тираж был раскуплен моментально, в мгновение ока из безвестного отставного учителя, изредка публиковавшего статьи об искусстве, Шпенглер превратился в философа и пророка, имя которого было у всех на устах. Только в 1921-1925 годах и только в Германии вышло 35 работ о Шпенглере и об этом его произведении.

В самой популярности "Заката Европы" таился некий парадокс, так как книга предназначалась для весьма узкого круга читателей-интеллектуалов. Но тот налет сенсационности, который сопровождал книгу Шпенглера со времени ее появления и от которого так и не удалось избавиться, породил множество искажений и недоразумений вокруг этого шедевра, цель которого, по словам самого автора, заключалась в том, чтобы "попытаться впервые предопределить историю".

Появление первого тома "Заката Европы" вызвало небывалый ажиотаж, ибо его автор сумел определить идейную ситуацию в Германии тех лет как никто другой и превратился в интеллектуальную звезду своего времени.

Однако, чем более шумным становился успех книги у читателей, тем более ожесточались и нападки на нее. А харизматическое пренебрежение Шпенглера авторитетами заставляло его критиков платить ему той же монетой Обвинения в дилетантизме, некомпетентности, претенциозности градом сыпались со всех сторон. Но раздавались и другие голоса. Для немецкого социолога Георга Зиммеля книга была "самой значительной по философии истории со времен Гегеля". В восторге от книги был писатель Герман Гессе. Она произвела большое впечатление на столь

различных философов, как Людвиг Виттгенштейн и Эдмунд Гуссерль.В левых и марксистских кругах интеллигенции отнеслись к произведению критически.Работа над вторым томом "Заката Европы", который Шпенглер хотел завершить к весне 1919 года, была прервана в связи с бурными событиями в Германии, переключившими его внимание на другие проблемы. К тому же ожесточенная полемика вокруг книги заставила его еще раз продумать концепцию, и лишь в апреле 1922 года рукопись была завершена.

Общая проблема и структура работы

Предлагаемый сборник статей о книге Шпенглера « Untergangdes Abendlandes» не объединен общностью миросозерцания его участников. Общее между ними лишь в сознании значительности самой темы - о духовной культуре и ее современном кризисе.

Главная задача сборника - ввести читателя в мир идей Шпенглера. Более систематическому изложению этих идей посвящена статья Ф. А. Степуна. Но и остальные авторы, делясь своими впечатлениями от книги и мыслями о Шпенглере, пытались по возможности воспроизводить объективное содержание его идей. Таким образом - по заданию сборника - читатель из четырех обзоров должен получить достаточно полное представление об этой, несомненно, выдающейся книге, составившей культурное событие в Германии.

Глава I. СМЫСЛ ЧИСЕЛ

Направленность и протяженность: хронологическое и математическое число. Число как принцип полагания границы. Нет "числа в себе". Множество математик. Кантовское понятие a priori. Форма познания не является ни постоянной, ни общезначимой: она -- функция определенной культуры. Стили познания. Внутреннее родство каждой математики с языком форм современных ей искусств: эвклидовская геометрия и скульптура обособленных статуй; анализ и контрапункт. Античное число как величина (мера). Телесная, а не пространственная протяженность. Отсутствие иррациональных и отрицательных чисел. Система мира Аристарха. Математика и религия. Число и смерть. Диофант и арабское число (алгебра). Декарт и анализ бесконечного. Западное число как функция. История западной математики, прогрессирующая эманципация от понятия величины. Иррациональное -- антиэллинское. Страх перед миром и влечение к миру. Происхождение математического, религиозного и художественного языка форм; выражение страха перед неизвестным. Геометрия и арифметика (измерение и счет) -- устаревшие названия. Квадратура круга -- классическая античная предельная проблема. Математика малого (античное государство). Конструкция и операция. Классическая западная предельная проблема: предел исчисления бесконечно малых (отношение к стилю барокко). Анализ преодолевает границы видимого. Античная аксиома о параллельных и неэвклидовекие геометрии. Многомерные пространства (точечные многообразия). Последнее достижение фаустовской идеи числа: трансформации и инвариационное счисление. Исчерпание формальных возможностей и конец западноевропейской математики.

П роблема всемирной истории . Физиогномика и систематика

Необходимость нового исторического метода. Исключение идеалов и морали как мерило развития. История и природа-- образ и закон -- направленность и протяженность. Физиогномика и систематика как два вида морфологического рассмотрения мира. Что такое культура? Построение истории высшего порядка. Прафеномен Гете. Темп, длительность, стиль, смерть высших культур. Повторение хода культуры принадлежащими ей отдельными людьми. Понятие гомологии эпох. Однородное строение всех культур. Возможность морфологическогопредуказания и реконструкции исторических периодов.

И дея судьбы и принцип причинности

Две формы космической необходимости: органическая и неорганическая логика-- судьба и причинность (жизнеощущение и форма познания). Связь с влечением к миру и страхом перед миром. Причинная форм" мира как попытка рассудка победить судьбу. Судьба как способ существования прафеномена.

Проблема времени. Недоразумение систематиков: "время и пространство". Время (необратимость), как судьба. Время не понятие, оно недоступно науке. Измерение пространства и счисление времени ("что" и "когда"): природное и историческое вопрошание мира. Математика и хронология.

Время, судьба и трагедия. Эвклидовская и аналитическая трагедия (трагедия положения и трагедия развития). У каждой культуры своя идея судьбы. Границы возможности понимания "всемирной истории других". Великие символы времени; как единственное вспомогательное средство: часы. Формы погребения. Календарь. Эротика. Форма государства и ощущение времени: античная, египетская и западная идея государства. Стоицизм и социализм: связь с пластикой и музыкой. Судьба и случай. Причинность и предопределение. Трагедия случайности (Шекспир). Тюхе и стиль античного существования. Астрология и оракул. Античная трагедия судьбы. Логика истории: Колумб и испанское столетие. "Эпохи" и "эпизоды". Анонимная и личная форма истории. Судьба Наполеона. Лютер. Существует ли подлинная историческая наука? Смешение физически-причинного и исторически-физиономического методов. История как "процесс". "Голод и любовь". Социальная драма как параллель материалистического понимания истории. Недостаток скепсиса. Последние задачи.

М акрокосм . Символика образа мира и проблема пространства

Что такое символ? Идея макрокосма. Мир как совокупность символов в ее отношении к душе. У каждого человека свой окружающий мир. Пространство и смерть. "Все преходящее есть только символ". Проблема пространства. Только глубина ("третье измерение") образует пространство. Теория Канта. Независимость математики от наглядного представления. Изменчивость зрительного образа. Большое число возможных видов пространства. Пространственная глубина-- направленность (время). Тождество переживания глубины и пробуждения внутренней жизни. Идеальный тип протяженности: каждая культура обладает своим собственным изначальным символом. Западный изначальный символ: бесконечное пространство. Проблема Канта для греков не существовала. Эвклидовское положение о параллельных линиях и большое число структур пространства в западноевропейской математике. Античный и начальный символ: материальное отдельное тело.

А поллоновская, фаустовская, магическая душа

Олимп и Валгалла. Магическое и фаустовское христианство. Античный политеизм (Бог как тело) и западный монотеизм (Бог как пространство). Египетский изначальный символ пути. Смысл архитектуры пирамид. Двойной смысл искусства: подражание и символика (влечение к миру и страх перед миром). Самое раннее искусство всегда архитектура: камень и изначальный символ. Формы государства и архитектурные формы; выражение воли, заботы, продолжительности. Гогенштауфены и фараоны. Внешняя архитектура и внутренние пространства. Проблема стиля. Единством продолжительность жизни в пределах одной культуры. Египетский стиль как образец истории стиля, совпадение его фазисов с фазисами западного стиля. Единство стиля от романского искусства до ампира. Перемещение центра тяжести стильного творчества с ранней архитектуры в одно из изобразительных искусств. Дорический и ионический стили, готика и барокко как юношеская и старческая фаза одного и того же стиля. Задача науки об искусстве: сравнительные биографии великих стилей. Психология техники искусства. Подлинное начало арабского искусства: древнехристианское "позднеантичное" искусство как ранняя его стадия, искусство ислама - как поздняя. Мозаика, арабеска. Соединение круглой арки и колонны - арабский мотив.

Шпенглер останавливается на рассмотрении трёх исторических культур: античной, европейской и арабской. Им соответствуют три «души» - аполлоновская, избравшая в качестве своего идеального типа чувственное тело; фаустовская душа, символом которой является беспредельное пространство, динамизм; магическая душа, выражающая постоянную дуэль между душой и телом, магические отношения между ними. Отсюда вытекает содержание каждой из культур. Для Шпенглера все культуры равноправны; каждая из них уникальна и не может быть осуждена с внешней позиции, с позиции другой культуры. Феномен других культур говорит на другом языке. Для других людей существуют другие истины. Для мыслителя имеют силу либо все из них или не одна из них. Сконцентрировав своё внимание не на логике, а на душе культуры, он сумел точно подметить своеобразие европейской души, образом которой может (как считает сам автор) являться душа гётевского Фауста - мятежная, стремящаяся преодолеть мир своей волей. Шпенглер считает, что каждая культура имеет не только своё искусство, но и своё собственное естествознание и даже свою уникальную природу, т.к. природа воспринимается человеком через культуру. «Каждой культуре присущ уже вполне индивидуальный способ видения и познания мира - как природы», или - одно и то же - «у каждой есть своя собственная, своеобразная природа, каковой в точно таком же виде не может обладать ни один человек иного склада.

Но в ещё более высокой степени у каждой культуры есть собственный тип истории, в стиле которой он непосредственно созерцает, чувствует и переживает общее и личное, внутреннее и внешнее, всемирно-историческое и биографическое становление». По Шпенглеру, в основе каждой культуры лежит душа, а культура - это символическое тело, жизненное воплощение этой души. Но ведь всё живое когда-нибудь умирает. Живое существо рождается, чтобы реализовать свои душевные силы, которые затем угасают со старостью и уходят в небытие вместе со смертью. Такова судьба всех культур. Шпенглер не объясняет истоки и причины рождения культур, но зато их дальнейшая судьба нарисована им со всей возможной выразительностью. «Культура рождается в тот момент, когда из первобытно-душевного состояния вечно-детского человечества пробуждается и выделяется великая душа, некий образ из безобразного, ограниченное и переходящее из безграничного и пребывающего. Она расцветает на почве строго ограниченной местности, к которой она и остается привязанной, наподобие растения». Кризис в культуре наступает тогда, когда ее душа осуществит всю совокупность своих возможностей, в виде народов, языков, религиозных учений, искусств, государств и наук. Вследствие этого культура вновь возвращается в объятья первобытной души. Однако протекание культуры не есть плавный, спокойный процесс. Это живое бытие есть напряженная страстная борьба: внешняя - за утверждение ее власти над силами хаоса и внутренняя - за утверждение ее власти над бессознательным, куда этот хаос, злобствуя, укрывается.

Концептуальные положения О. Шпенглера отличает сходность с теорией Данилевского, а именно: отрицание линейного развития истории, общности этапов мировой истории, утверждение идеи о полицикличности исторического процесса. О. Шпенглер выделил следующие признаки цивилизации:

· развитие индустрии и техники;

· космополитизм вместо отечества;

· города-гиганты и скопление людей, безликая масса вместо народа;

· деньги вместо плодородия земли;

· отрицание традиционных ценностей;

· деградация искусства и литературы.

Цивилизация - последняя фаза существования культуры, это ее закат. По мнению О. Шпенглера, на данной стадии находился западный мир. Таким образом, культура - это естественное состояние общества(организм), а цивилизация - искусственное (механизм).

Специфика изложения материала

В основе «Заката Европы» не лежит аппарата понятий, в основе его лежит организм слов. Понятие - мертвый кристалл мысли, словно ее живой цветок. Понятие всегда одномысленно, самотождественно и раз навсегда определено в своей логической емкости. Слово всегда многомысленно, неуловимо, всегда заново нагружено новым содержанием.

«Закат Европы» сработан Шпенглером не из понятий, но из слов, которые должны быть читателем прочувствованы, пережиты, увидены. Слов этих в «Закате Европы» в сущности очень немного.

Каждое бодрствующее сознание различает в себе «свое» и «чужое». Все философские термины указывают по Шпенглеру на эту основную противоположность. Кантовское «явление», Фихтевское «я», «воля» Шопенгауэра - вот те термины, нащупывающие в сознании некое «свое». «Вещь же в себе», «не я», «мир как представление», указывают, наоборот, на некое «чужое» нашего сознания.

Шпенглер не любит терминов и потому он «покрывает различие «своего» и «чужого» многомысленной противоположностью многомысленных слов, называя свое - «душою», а чужое - «м и р о м».

На слово «души» наслояется затем Шпенглером слово «становление», а на слово мир слово «ставшее». Так слагаются два полюса, - полюс становления души и полюс ставшего мира. Мир возможностей и мир осуществленностей.

Между ними жизнь, как осуществление возможностей.

Вслушиваясь затем в природу становящегося мира, Шпенглер чувствует его таинственно наделенным признаком направления, тем несказуемым в сущности признаком, который на всех высоко развитых языках был указуемтермином «время». Сращивая, таким образом, время со становящеюся жизнью, Шпенглер в противоположном полюсе сознания, в полюсе «чужого», сращивает ставший мир с пространством, ощущая пространство, как «мертвое время», как смерть. Так ветвится в «Закате Европы» организм роковых для Шпенглера слов. Слова эти, взятые вместе, составляют не терминологию Шпенглера (« терминологии» у него нет), но некоторую условную сигнализацию.

Что такое время? - Шпенглер отвечает: «время не форма познания, все философские ответы мнимы. Время - это жизнь, направленность, стремление, тоска, подвижность».

Что такое причинность? - мертвая судьба. Что такое судьба? - органическая логика бытия.

Таким способом сигнализирует Шпенглер в душу читателя о том, что он знает о жизни, мире и познании.

Метод Шпенглера нигде не показан, так сказать, в голом виде. В «Закате Европы» нет главы, специально посвященной его раскрытию: описанию и защите. Он явлен в книге Шпенглера весьма своеобразно, как живая сила, которой, в виду ее очевидной работоспособности, незачем отчитываться и оправдываться. Это осиливание скупо развитым и глубоко схороненным методом тяжелых масс Шпенглеровского знания, придает всей книге впечатление легкости и динамичности.

В ыводы

Немецкий мыслитель путём ряда аналогий с культурами прошлого доказывает неизбежную гибель Западной культуры. «Падение Западного мира представляет собой ни более, ни менее как проблему цивилизации»". Европа давно уже перешла в цивилизационную стадию, и ее окончательная гибель - только вопрос времени. Этим О.Шпенглер объясняет все кризисные явления, охватившие современное общество. Глубокая эрудированность, смело проводимые параллели, широта рассматриваемых вопросов и почти поэтическая напряженность повествования делают обоснование высказанной в «Закате Европы» концепции чрезвычайно убедительным (и зачастую маскируют недостатки аргументов).

Шпенглер всматривается в темнеющие дали истории: бесконечное мелькание бесконечно нарождающихся и умирающих форм, тысячи красок и огней, разгорающихся и потухающих, свободная игра свободнейших случайностей. Но мало-помалу глаз начинает привыкать и выступает второй, более устойчивый исторический план. В гнездах определенных ландшафтов (Шпенглер любит слово ландшафт и все время говорит о духовных, душевных и музыкальных ландшафтах) на берегу Средиземного моря, в долине Нила, в просторах Азии, на средне-европейских равнинах рождаются души великих культур. Родившись, каждая из них восходит к своей весне и своему лету, спускается к своей осени и умирает своею зимой. Этому роковому кругу жизни внешней соответствует столь же роковой круг внутренней жизни духа. Душа каждой эпохи неизбежно совершает свой круг от жизни к смерти, от культуры к цивилизации.

Противоположность культуры и цивилизации - главная ось всех Шпенглеровских размышлений. Культура, - это могущественное творчество созревающей души, - рождение мифа, как выражения нового богочувствования, - расцвет высокого искусства, исполненного глубокой символической необходимости, - имманентное действие государственной идеи среди группы народов, объединенных единообразным мирочувствованием и единством жизненного стиля.

Цивилизация - это умирание созидающих энергий в душе; проблематизммирочувствования; замена вопросов религиозного и метафизического характера вопросами этики и жизненной практики. В искусстве - распад монументальных форм, быстрая смена чужих входящих в моду стилей, роскошь, привычка и спорт. В политике - превращение народных организмов в практически заинтересованные массы, господство механизма и космополитизма, победа мировых городов над деревенскими далями, власть четвертого сословия.

Цивилизация представляет собой, таким образом, по Шпенглеру неизбежную форму смерти каждой изжившей себя культуры. Смерть мифа в безверии, живого творчества в мертвой работе, космического разума в практическом рассудке, нации в интернационале, организма в механизме.

Судьбы культур аналогичны, но души культур бесконечно различны. Каждая культура, как Сатурн кольцом, опоясана своим роковым одиночеством.

«Нет бессмертных творений. Последний орган и последняя скрипка будут когда-нибудь расщеплены; чарующий мир наших сонат и наших trio<3>, всего только несколько лет тому назад нами, но и только для нас рожденный, замолкнет и исчезнет.

Высочайшие достижения Бетховенской мелодики и гармонии покажутся будущим культурам идиотическим карканьем странных инструментов. Скорее, чем успеют истлеть полотна Рембрандта и Тициана, переведутся те последние души, для которых эти полотна будут чем-то большим, чем цветными лоскутами.

Кто понимает сейчас греческую лирику? Кто знает, кто чувствует что она значила для людей античного мира?»

Никто не знает, никто не чувствует. Нет никакого единого человечества, нет единой истории, нет развития, нет и прогресса.

Есть только скорбная аналогия круговращения от жизни к смерти, от культуры к цивилизации.

Список литературы

1.http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Article/speng.php

2.http://www.bibliofond.ru/view.aspx?id=30224

3.Учебно-методическое пособие Глазов 2010

4.http://www.bibliotekar.ru/filosofia/89.htm

5.http://rudocs.exdat.com/docs/index-528107.html?page=2#131207

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Концепция культуры в трудах Освальда Шпенглера. Цивилизация как смерть культуры. Развитие мировых культур в идеях О. Шпенглера. Основные факторы, определяющие жизнь культуры. Переход от культуры к цивилизации как переход от творчества к бесплодию.

реферат , добавлен 28.03.2016


Основные направления формирования методологических идей в области гуманитарного знания. Становление философии истории как науки. Социальные концепции А. Сен-Симона, Дж. Коллингвуда и О. Шпенглера. Философско-методологические проблемы социального познания.

реферат , добавлен 16.04.2009


Основные модели философии истории: провиденциальная, космодентрическая, формационная и концепция "конца истории". Прототип истории "осевого времени" Карла Ясперса. Описание теории Гегеля и цивилизационной модели философии истории Освальда Шпенглера.

курсовая работа , добавлен 26.02.2012


Основные течения и модели современного философского мышления. Философии личности и свободы Н.А. Бердяева в духе религиозного экзистенциализма и персонализма. Философско-культурологические исследования О. Шпенглера. Социальные проблемы Ортега-и-Гассета.

доклад , добавлен 10.02.2011


Традиционное, индустриальное и постиндустриальное общество. Воззрения Ясперса на технику и техногенную цивилизацию. Учение Данилевского о культурно-исторических типах и закономерностях их развития. Концепция истории Шпенглера. Постижение истории Тойнби.

реферат , добавлен 15.02.2009


Представление о цивилизации в различных философских концепциях, ее признаки и типология. Цивилизационный подход к истории философии. Концепция О.Шпенглера, Арнольда, Жозефа Тойнби, П.А. Сорокина, Н.Я. Данилевского. Механицизм рождения цивилизаций.

курсовая работа , добавлен 29.05.2009


Ницшеанство как биологическое направление философии жизни. Иррационалистические идеи Ницше. Философия истории О. Шпенглера. Материя и интеллект по Бергсону. Атеистический и религиозный экзистенциализм. Учение о свободе как квинтэссенция философии Сартра.

реферат , добавлен 11.01.2010


Дослідження філософської концепції О. Шпенглера у аналізі його історіософської праці "Присмерки Європи". Філософська інтерпретація історії у теорії локальних цивілізацій А. Тойнбі. Історіософсько-методологічні концепції істориків школи "Анналів".

реферат , добавлен 22.10.2011


Філософія історії як складова системи філософського знання, її сутність та розвиток. Шляхи трансформації поняття "філософія історії" від його Вольтерівського розуміння до сучасного трактування за допомогою теоретичної спадщини Гегеля, Шпенглера, Ясперса.

реферат , добавлен 23.10.2009


Вивчення особливостей формування ідеології націонал-соціалістів. Дослідження ролі політичної ідеології націонал-соціалізму в утвердженні нацистського політичного режиму. "Філософія" Гітлера. Огляд монографій про фашизм Ніцше, Шопенгауера, Шпенглера.

Шпенглер Освальд

Закат Европы

Введение

В настоящей книге впервые делается смелая попытка предуказать ход истории. Замысел ее – проследить судьбу культуры, притом единственной, которая в настоящее время на земле считается совершенной, именно – судьбу западноевропейской культуры в ее не истекших еще стадиях.

До сих пор к возможности разрешить эту столь важную задачу относились без достаточного внимания. И если даже ей уделялось внимание, то средства для ее решения оставались неизвестными или были использованы в недостаточной степени.

Существует ли логика истории? Не скрывается ли за всеми случайными и не поддающимися учету единичными событиями, так сказать, метафизическая структура исторического человечества, по существу независимая от бросающихся в глаза поверхностных культурно-политических явлений? Не вызывается ли, скорее, ею эта действительность низшего порядка? Не повторяются ли великие моменты всемирной истории в форме, позволяющей проницательному взгляду делать обобщения? А если так, то как далеко простираются границы такого рода обобщений? Возможно ли в самой жизни найти ступени, которые должны быть пройдены, и притом в порядке, не допускающем исключения? Ведь человеческая история есть сумма жизненных процессов большой силы, «Я» и личность которых язык невольно изображает мыслящими и действующими индивидуумами высшего порядка, каковы, например, «античность», «китайская культура» или «современная цивилизация». Быть может, понятия рождения, смерти, юности, старости, продолжительности жизни, лежащие в основе всего органического, имеют в отношении истории еще никем не раскрытый строгий смысл? Не лежат ли, словом, в основе всего исторического всеобщие биографические изначальные формы?

Гибель Запада, явление ближайшим образом ограниченное местом и временем, подобно аналогичной ему гибели античности, становится, таким образом, философской темой, которая, если рассматривать ее с надлежащей глубиной, заключает в себе все великие вопросы бытия.

Если мы хотим узнать, каким образом происходит угасание западной культуры, то нам необходимо сперва выяснить, что такое культура, каково ее отношение к видимой истории, к жизни, к душе, к природе, к духу, в каких формах она проявляется и в какой мере эти формы – народы, языки и эпохи, сражения и идеи, государства и боги, искусства и художественные произведения, науки, право, хозяйственные формы и мировоззрения, великие люди и великие события – являются символами и должны как таковые истолковываться.

Средством понимания мертвых форм является математический закон. Средством постижения живых форм служит аналогия. Таким образом различается полярность и периодичность мира.

Не раз уже высказывалось утверждение, что число исторических форм ограничено, что эпохи, ситуации, личности в своих типических чертах повторяются. Деятельность Наполеона почти всегда сравнивалась с деятельностью Цезаря и Александра. Первое сопоставление, как будет видно далее, морфологически недопустимо, второе же правильно. Наполеон сам находил свое положение схожим с положением Карла Великого. Говоря о Карфагене, Конвент разумел Англию, а якобинцы называли себя римлянами. С большей или меньшей степенью правдоподобия Флоренцию сравнивали с Афинами, Будду с Христом, первоначальное христианство с современным социализмом, римских финансовых тузов времени Цезаря с янки. Петрарка, первый страстный археолог (сама археология есть проявление сознания повторяемости истории), сопоставлял себя с Цицероном, и еще совсем недавно Сесиль Роде, организатор английских южноафриканских владений, державший у себя в библиотеке специально для него изготовленные переводы биографий цезарей, сравнивал себя с императором Адрианом. Для Карла XII Шведского оказалось роковым то обстоятельство, что с юных лет он носил в кармане написанную Курцием Руфом биографию Александра и стремился копировать этого завоевателя.

Желая показать свое понимание мировой политической ситуации, Фридрих Великий в своих политических мемуарах (как, например, «Considérations», 1738) вполне уверенно пользуется аналогиями. Так, он сравнивает французов с македонянами под властью Филиппа и противопоставляет им греков и немцев. «Фермопилы Германии – Эльзас и Лотарингия – уже в руках Филиппа». Этими словами дано было меткое определение политики кардинала Флери. Далее мы находим здесь сравнение политики Габсбургов и Бурбонов с проскрипциями Антония и Октавиана.

Однако все это оставалось отрывочным и произвольным, будучи, скорее, удовлетворением минутного желания поэтически и остроумно выразиться, но не глубоким чутьем исторических форм.

К числу таких же сравнений принадлежат сравнения мастера искусной аналогии Ранке; его сравнения Киаксара с Генрихом I, набегов киммерийцев с набегами мадьяр морфологически лишены значения. Это же самое замечание является вполне справедливым и в отношении часто повторяющихся у него сравнений греческих городов-государств с республиками Возрождения, тогда как сравнению Наполеона с Александром присуща глубокая правильность, которая тем не менее носит случайный характер. Сравнения эти у Ранке, как и у других, сделаны в плутарховском, то есть народно-романтическом, вкусе, принимающем в расчет только внешнее сходство сцен на подмостках истории, а не в строгом смысле математика, постигающего внутреннее родство двух групп дифференциальных уравнений, в которых профан видит только различия.

Легко заметить, что выбором образов здесь руководит, в сущности, каприз, а не идея, не чувство необходимости. До техники сравнения нам еще очень далеко. Особенно в наше время мы охотно пользуемся образами, но без плана и связи, и если они оказываются иногда подходящими по глубине заключающегося в них и не раскрытого еще смысла, то этим мы обязаны счастливой случайности, реже инстинкту, но никогда не принципу. Никому еще не приходило в голову создать в этой области метод, никто не подозревал, что здесь единственный корень, из которого может вырасти великое разрешение проблем истории.

Сравнения могли бы привести к счастливым результатам для исторического мышления, поскольку, они вскрывают органическую структуру происходящего. Их техника должна была бы быть выработана под руководством всеобъемлющей идеи, то есть с непреложной необходимостью и логическим мастерством. Но до сих пор они приводили к печальным результатам для истории потому, что, будучи одним только делом вкуса, они освобождали историков от труда понимания языка исторических форм и их анализа, от этой наиболее трудной и насущной задачи, по настоящее время даже не установленной и подавно не разрешенной. Иногда они были поверхностны, – когда, например, Цезаря называли основателем римской государственной газеты или, еще хуже, наклеивали на отдаленные, в высшей степени сложные и внутренне нам совершенно чуждые явления античной жизни ярлыки таких модных слов, как «социализм», «импрессионизм», «капитализм» и «клерикализм». В других же случаях они обнаруживали странную извращенность, как практиковавшийся в Якобинском клубе культ Брута – того самого миллионера и ростовщика Брута, который в качестве вождя римской знати, при одобрении патрицианского сената, заколол представителя демократии.

«ПАДЕНИЕ ЗАПАДА» И ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
(общедоступное введение)

Общедоступное введение не пишут для профессионалов.

Это обращение к читателю, открывающему книгу Шпенглера и не имеющему предубеждений. Наше пожелание – посмотрите «Содержание» «Заката Европы», оцените масштаб темы, заявленной во «Введении», материал и способ его подачи в последующих шести главах, и Вам будет трудно не согласиться с Н. А. Бердяевым и С. Л. Франком в том, что «Закат Европы» О. Шпенглера есть бесспорно самое блестящее и замечательное, почти гениальное явление европейской литературы со времени после Ницше. Эти слова были сказаны в 1922 г., когда феноменальный успех книги Шпенглера (за два года, с 1918 по 1920-й, вышло 32 издания 1 тома) сделал ее идею предметом пристального внимания выдающихся умов Европы и России.

«Der Untergang des Abendlandes» – «Падение Запада» (так переводят еще «Закат Европы») опубликовано в двух томах Шпенглером в Мюнхене в 1918–1922 гг. Сборник статей Н. А. Бердяева, Я. М. Букшпана, А. Ф. Степуна, С. Л. Франка «Освальд Шпенглер и Закат Европы» вышел в издательстве «Берег» в Москве в 1922 г. На русском языке «Падение Запада» прозвучало как «Закат Европы» (Т. 1. «Образ и действительность»). Издание, в переводе Н. Ф. Гарелина, было осуществлено Л. Д. Френкелем в 1923 г. (Москва – Петроград) с предисловием проф. А. Деборина «Гибель Европы, или Торжество империализма», которое мы опускаем.

Необычно смыслоемкое и информативное «Содержание» книги «Закат Европы» само по себе есть почти забытый в наше время способ представления автором своего произведения читающей публике. Это не список тем, но многомерный, объемный, интеллектуальный, красочный и привлекательный, образ именно «Заката» Европы как феномена всемирной истории.

И сразу же начинает звучать вечная тема «Форма мировой истории», которая вводит читателя в остросюжетную проблему XX в.: как определить историческое будущее человечества, отдавая себе отчет в ограниченности наглядно-популярного членения всемирной истории общепринятой схемой «Древний мир – Средние века – Новое время?»

Заметим, что Маркс формационно членил всемирную историю также на триады, диалектически порождаемые развитием производительных сил и классовой борьбой. В знаменитой триаде «Субъективный дух – Объективный дух – Абсолютный дух» Гегеля всемирной истории отведено скромное место одной из ступеней внешневсеобщего самоосуществления мирового духа в праве, нравственности и государстве, ступени, на которую лишь ступает абсолютный дух, чтобы явиться в адекватных самому себе формах искусства, религии и философии.

Впрочем, что Гегель и Маркс, Гердер и Кант, М. Вебер и Р. Коллингвуд! Просмотрите учебники по истории: они и ныне знакомят со всемирной историей по той же схеме, которую еще в начале XX в. подвергал сомнению Шпенглер и в которой Новое время только расширено Новейшей историей, якобы начавшейся в 1917 г. Новейший период всемирной истории в школьных учебниках до сих пор трактуется как эпоха перехода человечества от капитализма к коммунизму.

Мистическая троица эпох в высшей степени привлекательна для метафизического вкуса Гердера, Канта и Гегеля, писал Шпенглер. Мы видим, что не только для них: она приемлема для историко-материалистического вкуса Маркса, она приемлема и для практически-аксиологического вкуса Макса Вебера, т. е. для авторов любой философии истории, которая представляется им некоей заключительной стадией духовного развития человечества. Даже великий Хайдеггер, задаваясь вопросом, в чем сущность Нового времени, опирался на ту же триаду.

Что же претило Шпенглеру в этом подходе, почему уже в начале XX в. такие абсолютные мерила и ценности, как зрелость разума, гуманность, счастье большинства, экономическое развитие, просвещение, свобода народов, научное мировоззрение и т. д., он не смог принять в качестве принципов философии истории, объясняющих ее формационное, стадиальное, эпохальное членение («наподобие какого-то ленточногочервя, неутомимо наращивающего эпоху за эпохой»)?

Какие факты не укладывались в эту схему? Да прежде всего очевидный декаданс (т. е. «падение» – от cado – «падаю» (лат.)) великой европейской культуры в конце XIX – начале XX в., которым, согласно шпенглеровской морфологии истории, порождены и первая мировая война, разразившаяся в центре Европы, и социалистическая революция в России.

Мировая война как событие и социалистическая революция как процесс в марксистской формационной концепции истолкованы как конец капиталистической общественной формации и начало коммунистической. Шпенглер же оба эти явления интерпретировал как признаки падения Запада, а европейский социализм объявил фазой упадка культуры, тождественной, по его хронологическому измерению, индийскому буддизму (с 500 г. н. э.) и эллинистическо-римскому стоицизму (200 г. н. э.). Это отождествление могло считать причудой (для тех, кто не принял аксиоматику Шпенглера) или простым, формальным следствием концепции мировой истории как истории высших культур, в которой каждая культура предстает как живой организм. Однако провидение Шпенглера относительно судеб социализма в Европе, России, Азии, высказанное уже в 1918 г. определение сути его («социализм – вопреки внешним иллюзиям – отнюдь не есть система милосердия, гуманизма, мира и заботы, а есть система воли к власти. Все остальное самообман») – заставляют пристально всмотреться в принципы такого понимания мировой истории.

Сегодня, по прошествии трех четвертей XX в., в течение которых возник, развился и угас европейский и советский социализм, можно по-иному оценить и предсказания О. Шпенглера, и историческое высокомерие (приведшее к исторической ошибке) В. И. Ульянова-Ленина («как бы ни хныкали Шпенглеры» по поводу упадка «старой Европы», – это всего «лишь один из эпизодов в истории падения мировой буржуазии, обожравшейся империалистическим грабежом и угнетением большинства населения земли». В самом деле, В. И. Ленин и К. Маркс видели в диктатуре пролетариата инструмент необходимого государственного насилия во имя создания общества социалистической справедливости, мира и гуманизма. Но революционная практика показала, что подобная система насилия непрерывно воспроизводит себя как система такой воли к власти, которая высасывает природные ресурсы, жизненные силы народов и дестабилизирует общемировую обстановку.

Почти одновременно с «Закатом Европы» (1923 г.) Альберт Швейцер, великий гуманист XX в., опубликовал свою статью «Распад и возрождение культуры» , в которой упадок европейской культуры осмысливался тоже как трагедия мирового масштаба, а не как эпизод в истории падения мировой буржуазии. Если, согласно О. Шпенглеру, «закат» вообще невозможно конвертировать в «восход», то А. Швейцер верил в этот «восход». Для этого, с его точки зрения, необходимо было, чтобы европейская культура обрела вновь прочную этическую основу. В качестве такой основы он предложил свою «этику благоговения перед жизнью» и вплоть до 60-х гг. практически следовал ей, не разуверившись в ней даже после двух мировых войн и всех революций XX в.

В 1920 г. вышла в свет знаменитая книга Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». С точки зрения Вебера, о «падении Запада» и речи быть не может. Ядро европейской культуры (теории государства и права, музыки, архитектуры, литературы) – универсальный рационализм, порожденный ею давно, но получивший универсальное значение как раз в XX в. Рационализм – основа европейской науки, и прежде всего математики, физики, химии, медицины, основа «рационального капиталистического предприятия» с его производством, обменом, учетом капитала в денежной форме, со стремлением к непрерывно возрождающейся прибыли .

Однако именно этот универсальный рационализм и волю к экономической и политической власти (в капиталистической ли, в социалистической ли ипостаси) Шпенглер считал закатом тысячелетней западноевропейской культуры, т. е. переходом ее на стадию цивилизации.

Итак, в 1920-е годы были сформированы по крайней мере три фундаментальные концепции будущего западноевропейской культуры:

О. Шпенглер: рационалистическая цивилизация есть деградация высших духовных ценностей культуры, и та обречена;

А. Швейцер: упадок культуры имеет философско-этические причины, он не фатален, и культуру можно спасти, влив в нее Этику «благоговения перед жизнью»;

М. Вебер: европейскую культуру нельзя измерять прежними ценностными критериями, на смену им пришла универсальная рациональность, что меняет представление об этой культуре, и поэтому о гибели ее не может быть и речи.

Наше столетие заканчивается. Оно принесло невиданные и немыслимые в XIX в. катастрофы, глобальное изменение способа существования человечества. Рациональная наука вызвала к жизни планетарную технику. Человечество начало освоение космоса. Найдены генно-инженерные, киберорганизменные технологии изменения физических и духовных свойств человека, заново открыты нетехнологические и применены технологические методы расширения возможностей психики. Над человечеством нависли апокалиптические опасности. За считанные годы классический капитализм сошел с исторической арены (уступив место постиндустриальному и информационному обществу), погибла европейская социалистическая система. Экологические катастрофы стали обыденностью. Население планеты стремительно приближается к критическому порогу. И потому ныне единственно важный глобальный вопрос – удастся ли человечеству избежать самоуничтожения. И тут нам не обойтись без обращения к классикам – пессимистам и оптимистам. Да, О. Шпенглер предрекал закат культуры, но М. Вебер и А. Швейцер были на этот счет иного мнения. Принципиально важно, кто из них оказался более правым. Но пусть эту задачу читатель решает сам. Решал подобную глобальную задачу и Мартин Хайдеггер, в серии послевоенных докладов «Einblick in das, was ist» («Прозрение в то, что есть», как перевел это В. В. Бибихин). Хайдеггер, процитировав строки из «Патмоса» Гёльдерлина:

Но где опасность, там вырастает
И спасительное… -

сделал знаменательный вывод: «Чем ближе мы подходим к опасности, тем ярче начинают светиться пути к спасительному. Тем более вопрошающими мы становимся. Ибо вопрошание есть благочестие мысли» .

Будем же вопрошать и мы, и прежде всего Шпенглера, который заметил, что падение Запада – это, конечно, отдельный феномен всемирной истории, но и «философская тема, заключающая в себе, если ее оценить по достоинству, все великие вопросы бытия». К таким вопросам он отнес следующие: Что такое культура? Что такое всемирная история?

В чем отличие бытия мира как истории от бытия мира как природы? В чем заключается великий кризис современности?

Так что же такое культура? По нашим наблюдениям, в литературе еще никому не удавалось определить культуру бесспорно и окончательно. Только в академической советской культурологии последних лет были выдвинуты регулятивно-деятельностный, целостный, формационный, телеологический (целевой), сущностно-смысловой, страноведческий, производственно-продуктивный, демографический, локально- типовой, ценностный, системный и другие подходы к определению понятия культуры.

Суперорганическая концепция культуры в географии культуры (The cultural geography) США опирается на такое обобщающее определение: «Культура состоит из явных и неявных форм, определяющих поведение, осваиваемое и опосредуемое при помощи символов; она возникает в результате деятельности групп людей, включая их воплощение в средствах. Сущностное зерно культуры состоит из традиционных (исторически сложившихся и выделенных) идей и особенно присваиваемых им ценностей. Системы культуры могут рассматриваться, с одной стороны, как результаты деятельности, с другой – в качестве регулирующего элемента дальнейшей деятельности» W. Zelinsky (USA) предложил понимать культуру как надбиологический организм, живущий и меняющийся по своим внутренним законам. Компоненты культуры у У. Зелински те же, что и у Дж. Хаксли, – артефакты, социофакты, ментифакты. Артефакты – это базисные средства жизнеобеспечения (по широкому кругу подсистем) антропного происхождения. Социофакты суть элементы культуры межличностных отношений. Ментифакты – это общечеловеческие ценности (религии, идеологии, этика, искусство, философия), связывающие воедино всех представителей данной культуры.

В менее широком значении культура обычно рассматривается как класс вещей и явлений, зависящий от символики надсоматического (внетелесного) содержания.

В период расцвета культуры, подметил А. Швейцер, ее и не определяют, ибо что культура есть прогресс, всем ясно и так. Нужда в определении культуры возникает там, где начинается опасное смешение культуры и бескультурья. Культура ориентирована на духовное и нравственное совершенствование человека. Культура, по Швейцеру, слагается из господства человека над силами природы и над самим собой, когда свои помыслы и страсти личность согласует с интересами общества, т. е. с нравственными требованиями. А. Швейцер сознавал деморализацию человека обществом, идущую полным ходом. Он вплотную приблизился к пониманию «страшной правды, заключающейся в том, что по мере исторического развития общества и прогресса его экономической жизней возможности процветания культуры не расширяются, а сужаются». И вина европейской философии, что эта правда осталась неосознанной.

Но в том-то и дело, что европейская философская мысль в лице Освальда Шпенглера эту страшную правду возвестила urbi et orbi. И в этом легко убедиться. Цена этой правды велика: культура – это высшая форма жизни, исторический суперорганазм, а всякий организм смертен. Человеческая история есть не что иное, как поток бытия сверхорганизмов – «египетской культуры», «античной культуры», «китайской культуры» и пр. Но в таком случае и европейская культура должна обветшать в свой срок – и в этом нет ничего сверхординарного. Мы видели, что и современные ученые трактуют культуру как надбиологический организм. Однако они никак не решаются сделать тот вывод, который Шпенглер вынес на первую страницу своей книги, – «живые культуры умирают!» Решись они на это, и закат культуры станет и для них великой философской темой. Ибо что такое жизнь, а значит и смерть, что такое бытие и ничто, что есть дух и бессмертие, в сущности, не знает никто. И чтобы понять опасность, грозящую культурам, не лучше ли внять доводам Шпенглера, нежели паническим стонам алармистов? Итак, если культура – это организм, живущий примерно тысячу лет, если в мировой истории Шпенглер выделяет восемь культур (египетскую, индийскую, вавилонскую, китайскую, греко-римскую, византийско-арабскую, западноевропейскую, культуру майя)» и Предсказывает рождение и расцвет русской культуры, то культура имеет свои формы – народ, язык, эпоху, государство, искусство, науку, право, религию, мировоззрение, хозяйство и пр. Словом, каждая культура имеет свое лицо, физиономию, и потому вторая глава книги начинается параграфом «Физиогномика и систематика».

Физиогномика – это учение о том, что человек выражает себя в чертах лица, жестах и позах, формах тела. Физиогномика разительно отличается от учения о сущности, которая непосредственно не дана, которая «является». Внешний облик чего-либо дан зрительно, его нельзя свести к одному свойству, признаку, не исказив этот облик. В то же время внешний облик – внерациональный аналог категориально выражаемой сущности. Сущность выражается рационально – Ренэ Декарт об этом писал еще 360 лет тому назад, в «Regulae ad directionern inqenii», т. е. «Правилах для руководства ума».

Так вот, чтобы понять морфологию истории Шпенглера, нужно поразмышлять о предмете физиогномики, ее возможностях и возможностях физиогномики мировой истории! Для чего? Для того, говорил Шпенглер, «чтобы обозреть весь феномен исторического человечества оком бога, как ряд вершин горного кряжа на горизонте». Емкие слова! В них ощущаются ницшевский «пафос дистанции» от толпы и пафос Коперника, восставшего против птолемеевского геоцентризма, и пафос провозглашения равноценности любых культур, питаемый, в частности, принципом относительности Эйнштейна.

Шпенглер был уверен, что «морфология мировой истории» как способ видения мира еще обретет признание. И он оказался прав: всмотримся в то, что происходит на планете, и увидим – идет борьба против унификации ценностей и жизненных стандартов, против власти тех, кто определяет эти ценности и стандарты. Яростная борьба за национальные суверенитеты на территории бывшего СССР породила «Декларацию прав и свобод человека», в которой провозглашены права на родной язык, на сохранение и развитие национальной культуры. Утверждение и усиление культурной аутеничности наций выдвинуто в качестве одной из четырех главных целей Всемирного десятилетия Культуры (1988–1997), объявленного ЮНЕСКО.

Стремление современных этносов и культур обладать «лица необщим выраженьем», неприятие гражданской, языковой, классовой, религиозной, образовательной унификации прямо работает на следующее предвиденье Шпенглера: «Через сто лет все науки, способные еще вырасти на нашей почве, будут частями единой огромной физиогномики всего человеческого».

В «противоположность живой и одушевленной материи» морфологии культуры, истории и жизни, называемой их физиогномикой, морфологию мертвых (механических, физических) форм природы Шпенглер называет систематикой, т. е. наукой, открывающей и приводящей в систему законы природы и причинные связи. Словом, физиогномика и систематика – это два способа наблюдения мира. Какой же из них более продуктивен? Любой естествоиспытатель, рационалист по убеждению, ответит однозначно: самый продуктивный метод – это метод выявления каузальной, причинно-следственной детерминации посредством наблюдения, измерения, эксперимента и формулирования математической формы закона.

Однако Шпенглера не удовлетворяли прежние методы познания истории – и рационалистические, и аксиологические. Поэтому он создал свой метод, и различные аспекты этого метода как раз и раскрываются в «Закате Европы».

Новое, оригинальное и глубокое, всегда кажется странным. Вот и Шпенглер все время демонстрирует свои «странности».

Главная «странность» предъявляется во втором параграфе главы «Проблема мировой истории», в которой вводится представление о двух формах космической необходимости: о причинности как судьбе органической формы (культуры) и причинности как физико-химической, причинно-следственной каузальности. «Идея судьбы» и «принцип причинности» и есть, по Шпенглеру, две формы необходимости, существующие в нашем универсуме и несводимые одна к другой; две логики – логика органического и логика неорганического; два способа представления – образ и закон; два способа объемной данности – временная необратимость судьбы в истории, их временная протяженность и конечность, и пространственная протяженность естественных объектов; два способа исчисления – хронологический и математический.

Шпенглер утверждает, что Природа и История суть два способа представления действительности в картине мира.

Иными словами. История и Природа – это два итога переживания и усвоения окружающего мира, в первом случае – как суммы образов, картин и символов (полученных с помощью воображения и не «объективных», а лишь возможных), во втором – как совокупности законов, формул, систем и пр.

Действительность становится Природой, если это становление рассматривать как ставшее, и тогда это миры Парменида и Декарта, Канта и Ньютона. Действительность есть История, если ставшее подчинить становлению, рассматривая его в образах, и тогда возникают миры Платона и Рембрандта, Гете и Бетховена.

Шпенглер делает очень сильное утверждение: математика и принцип причинности определяют систематизацию явлений по методу природоведения (естествознания), хронология и идея судьбы – по историческому (культурологии как морфологии истории). Эти систематизации и охватывают весь мир. Понятно, что и это утверждение вызывает возражение многих. Так, Хайдеггер спрашивал: почему мы при истолковании определенной исторической эпохи говорим о картине мира? каждая ли эпоха истории имеет свою картину мира и озабочена построением своей картины мира, или это только новоевропейский способ представления мира? что значит кар- тина мира? Ведь мир-это космос и история. И разве при- рода и история обязательно исчерпывают весь мир? Действительно, Хайдеггер нашел уязвимые места в концепции «Заката Европы». Но, возможно, Шпенглер сознательно ограничился фаталистическим выводом, который следует из идеи судьбы – выводом о неизбежном падении Запада (как за сто лет до него Артур Шопенгауэр). Мартин Хайдеггер отождествил превращение мира в его картину с процессом превращения человека в субъекта, т. е. с началом такого человеческого существования, когда намечается овладение действительностью («целокупным сущим»). Хайдеггер показал, что лишь там, где мир становится очеловеченной картиной, возможен гуманизм как таковой. Это, правда, не исключает возможности скатиться к уродству субъективизма в смысле индивидуализма (личного, государственного, национального). Хайдеггер увидел «чуть ли не абсурдный, но коренной процесс новоевропейской истории: чем шире и радикальнее человек распоряжается покоренным миром, тем объективнее становится объект, тем субъективнее, т. е. выпуклее, выдвигает себя субъект, тем неудержимее наблюдение мира и наука о мире превращается в науку о человеке, в антропологию». Антропология здесь мыслится как нравственно-этическая антропология, как гуманизм в историческом и философском смысле. Так Хайдеггер делает онтологическое (человек становится сутью сущего) обобщение идеи сверхчеловека Нищие, сверхчеловека, овладевающего собственным способом существования как культурой недетерминированного жизнеописания, мира как истории в мире как природе. Теперь вам понятно, какое мировоззрение обосновывал Освальд Шпенглер в идее судьбы высоких культур, в противоположности двух форм универсальной необходимости – природной и историко-культурной, когда жизнь и культура, как ее высшая историческая форма, бросают вызов природному детерминизму в том смысле, который формулировал М. Хайдеггер и который вынесен в качестве эпиграфа к нашему Общедоступному введению: «Никогда бытие не протекает в рамках причинно-следственных связей».

Так проясняется смысл связи между геопланетарной ситуацией в XX в., образ которой создан глобальными проблемами человечества, и возможностью для человечества, подавленного силами природы и ее законами (воплощенными в супертехнике) стать планетарным субъектом, формирующим свою судьбу вопреки жестокому рационализму природы и интеллекта.

Вместе с тем подчеркнем, что модернизацией философии истории как морфологии высших культур мы увлекаться не должны. В самом деле, Шпенглеру ни на миг не являлась мысль о возможном конце человеческой истории, о самоуничтожении человечества и разрушении им биосферы как планетарной среды обитания, о возможности подчинения человечества Мегамашине, о чем уже через два-три десятилетия думали Хайдеггер, Ясперс, Бердяев и в чем уже не сомневались глобалисты Римского клуба в начале 70-х гг. Так, Аурелио Печчеи воззвал к человечеству: на карту поставлена судьба человека как вида, и не будет ему спасения, пока он не изменит свои человеческие качества! Истинная беда человеческого вида на данной стадии его эволюции в том, что он оказался неспособным приспособиться к тем изменениям, которые сам же и внес в этот мир .

Глобальный алармизм не был стилем Шпенглера, хотя он и сказал, что ««человечество» – пустое слово», потому что для него существовал лишь «феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр своей страны, к которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и каждая из них налагает на свой материал – человечество – свою собственную форму, у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования и, наконец, собственная смерть».

Только абсолютная убежденность в неиссякаемости человечества в качестве «материала» для бесконечного, ничем не прерываемого процесса формообразования новых, неповторимых культур позволяла Шпенглеру упрекать европейских мыслителей в тривиальном оптимизме относительно будущего высшего человечества и его целей. Он упорно доказывал, что у «человечества» нет никакой цели, никакой идеи, никакого плана, так же как нет цели у бабочек или орхидей. Во всемирной истории, говорил он, я вижу картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм. Это свойство живой природы Гёте, а не мертвой природы Ньютона.

Обитатели нашей планеты во второй половине текущего столетия вполне ощутили реальность того, чего никогда не могли себе вообразить великие европейцы, гуманисты и рационалисты, – ядерного, экологического, цивилизационного апокалипсиса. И ныне абсолютная убежденность Шпенглера в вечности цветения жизни и культуры на Земле кажется столь же наивной, что и вера европейских мыслителей в нескончаемость Нового времени.

В конце XX в. представление об исторической бренности мировых культур, философий и религий замещается осознанием весьма возможного саморазрушения современной цивилизации, т. е. возможного конца истории, и именно это осознание может стать абсолютным сознанием нового планетарного субъекта – Сверхчеловечества, того, каким его представляли себе М. Хайдеггер, П. Тейяр де Шарден, Николай Бердяев.

Слово «цивилизация» используется ныне в нескольких значениях: как противоположность дикости и варварству, как современное состояние западного общества, как синоним слова «культура» для обозначения культурно-исторических типов в исторической концепции крупнейшего современного историка Арнольда Тойнби. Для Шпенглера же цивилизация – это завершение, исход культуры, каждая культура заканчивается собственной цивилизацией. Потому-то в «Закате Европы» и западная цивилизация предстает как неизбежная судьба западной культуры, как ее декаданс.

Понять цивилизацию как декаданс данной культуры легче всего на примерах вырождения иных культур. Вот Шпенглер пишет, что римская цивилизация есть варварство, последовавшее за цветущей эллинской культурой, когда культивируются бездушная философия, чувственные искусства, распаляющие животные страсти, когда право регулирует отношения между людьми и богами, когда люди ценят исключительно материальное, когда жизнь перемещается в «мировой город», когда холодный практический интеллект замещает пылкую и благородную духовность, когда атеизм вытесняет религии, а деньги становятся универсальной ценностью, лишенной живой связи с плодородием земли, талантом и трудолюбием, – и мы убеждаемся, что это, действительно, признаки заката античной культуры.

И еще один парадокс: власть – политическую, экономическую, военную, административно-государственную и правовую – Шпенглер представляет как главный признак империализма на стадий превращения всякой культуры в цивилизацию. Поэтому для, него неоспоримо существование вавилонского, египетского, андийского, китайского, римского империализма. Отсюда, по его мнению, «одновременность» всех империализмов, в какие бы веках и странах они ни господствовали. Так что же, и наша «великая русская», славянская, культура «прекратила течение свое»? Неужели это предвидели или предчувствовали Гоголь, Достоевский, Чехов, Блок, Бунин, а Некрасов точно попал во «временной объект» своим «все, что мог, ты уже совершил, – / Создал песню, подобную стону;/ И духовно навеки почил?» Похоже, что так. Ведь согласно методу Шпенглера, уже сама горечь по поводу упадка своей культуры есть первейший признак ее декаданса. Действительно, цветущая культура – это мощное мажорное утверждение жизни, например в поэзии «солнечного», раннего А. С. Пушкина. Но рефлектирующий поздний Пушкин – уже декадент. Урбанизация мега полисов, оппозиция «центра» и «провинции» – это признаки цивилизации. Центр, или «мировой город», как говорит Шпенглер, всасывает в себя и сосредоточивает в себе жизнь целой страны. Духовные, политические, экономические решения принимают не вся страна, а три-четыре «мировых города», которые поглощают лучший человеческий материал страны, и она нисходит на положение провинции. «В мировом городе, – пишет Шпенглер, – нет народа, а есть масса Присущее ей непонимание традиции, борьба с которыми есть борьба против культуры, против знати, церкви, привилегий, династий, преданий в искусстве, границ познаваемого в науке, ее превосходящая крестьянский ум острая и холодная рассудочность, ее натурализм совершенно нового склада, идущий гораздо дальше назад, чем Руссо и Сократ, и непосредственно соприкасающийся в половых и социальных вопросах с первобытными человеческими инстинктами и условиями жизни, то «panern et circenses», которое в наши дни оживает под личиной борьбы за заработную плату и спортивных состязаний, – все это признаки новой по отношению к окончательно завершенной культуре и к провинции, поздней и лишенной будущего, однако неизбежной формы человеческого существования».

Мы полностью привели один из блестящих пассажей Шпенглера, которые потрясают глубиной проницательности и одновременно вызывают неконтролируемое разумом сопротивление, неприятие этой неизбежности. Нам еще не довелось прочесть работу, посвященную «Закату Европы», автор которой не восстал бы против этого утверждения о неизбежности декаданса культуры, будь то культура Европы или России. Вместе с этим декаданс великих культур древности воспринимается «свободно от оценок», как бы сказал М. Вебер.

Видимо, дистанция тысячелетий и чуждость иных культур снимают пафос неприятия. Но неизменно снисходительное отношение к «мрачному пессимисту» Шпенглеру тех, кто получает заряд оптимизма из других философских, религиозных, этических и социально-доктринальных источников. В наше время эти «источники» опошляют, низводят до уровня «обыденности» многие острейшие глобальные проблемы.

Но Шпенглер так же был искренен, когда восклицал: кто не понимает, что ничто не изменит неизбежного, что нужно или желать этого, или вообще ничего не желать, что нужно или принять эту судьбу, или отчаяться в будущем и в жизни, кто носится со своим провинциальным идеализмом и жаждет воскресить стиль жизни прошедших времен, тот должен отказаться от того, чтобы понимать историю, переживать историю, делать историю!