Епишев генерал армии. Биография. Генерал армии Евгений Филиппович Ивановский

Родился в семье рабочего. Работал на Астраханском рыбопромысловом комбинате. С 1927 года - секретарь комсомольской организации предприятия, затем работал инструктором в райкоме комсомола в Астрахани. Член ВКП(б) с 1929 года. С 1930 года в Красной Армии (служил в войсках). Окончил курсы комсостава в 1931 году, был политработником в танковых частях. Окончил Военную академию механизации и моторизации РККА имени И. В. Сталина (1938).

С 1938 года - на партийной работе. Работал парторгом ЦК ВКП(б) на заводе имени Коминтерна в Харькове, затем стал первым секретарём одного из районных комитетов партии в Харькове. В 1938 году избран членом ЦК Коммунистической партии (большевиков) Украины (оставался им до 1952 года). С марта 1940 года - 1-й секретарь Харьковского обкома и горкома партии, с началом войны одновременно комиссар Харьковского корпуса народного ополчения.

Осенью 1941 года перед занятием города противником, был эвакуирован из Харькова на Урал, работал там ответственным организатором ЦК ВКП(б) на строительстве оборонного завода, в 1942-1943 годах - 1-й секретарь Нижнетагильского горкома партии, одновременно - заместитель Народного комиссара среднего машиностроения СССР (последнее назначение связано с тем, что в Нижнем Тагиле и вокруг него были сконцентрированы огромные мощности оборонных предприятий, и по должности заместителя наркома он имел право вмешиваться в работу любого из них для выполнения указаний из Москвы). Короткое время был на фронте в должности уполномоченного Военного совета Сталинградского фронта во время Сталинградской битвы.

В мае 1943 года вторично призван в РККА и назначен членом Военного совета 40-й армии, с октября 1943 года - 38-й армии, в 1945-1946 годах - опять в 40-й армии. Генерал-майор (26.05.1943).

В мае 1946 года уволен в запас и возвращён на партийную работу, но теперь уже в Киев, назначен секретарем по кадрам и членом Оргбюро ЦК Компартии Украины. В 1950 году окончил Высшие курсы при Академии общественных наук при ЦК ВКП(б). С 1950 года - 1-й секретарь Одесского обкома партии.

В 1951 году внезапно вызван в Москву и назначен заместителем Министра государственной безопасности СССР по кадрам. Данное назначение имело место в связи с арестом прежнего министра В. С. Абакумова и чисткой министерства от выдвиженцев последнего. На их место было назначено большое количество партийных работников, никогда ранее не имевших отношения к органам госбезопасности. Столь же внезапно Епишев был снят с этого поста через несколько дней после смерти И. В. Сталина в марте 1953 года и возвращен на должность 1-го секретаря Одесского обкома партии. В 1952-1953 годах был кандидатом в члены ЦК КПСС. В 1954-56 гг. - член ЦК КП Украины.

В 1955-61 гг. Чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза в Румынии, в 1961-62 гг. - в Югославии. Имел дипломатический ранг Чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза (1955).

Весной 1962 года отозван из Югославии, в третий раз зачислен на военную службу и 30 апреля 1962 года назначен на должность начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. Прослужил на этом посту дольше, чем кто бы то ни было. Сыграл исключительную роль в полном подчинении Вооружённых Сил интересам руководства КПСС. Имел полную власть в армии, поскольку не подчинялся даже Министру обороны СССР (ГлавПУР являлся одновременно и отделом ЦК КПСС, все назначения в ГлавПУРе производились исключительно по линии ЦК КПСС). Сторонник самых догматических и ортодоксальных взглядов, категорический противник упоминания о репрессиях, о культе личности, о неудачных операциях периода Великой Отечественной войны. Он говорил: «кому нужна ваша правда, если она мешает нам жить?» Жёстко и активно выступал против «неправильных» произведений в литературе и искусстве. Даже если авторам удавалось добиться разрешения на выпуск не нравившегося Епишеву фильма или книги, он запрещал их пропаганду и демонстрацию в армии. Член ЦК КПСС с 1962 года до конца жизни. Депутат Верховного Совета СССР 1, 3, 4, 6-9-го созывов.

В мае 1985 года освобождён от занимаемой должности и переведён в Группу Генеральных инспекторов. Умер в сентябре 1985 года, похоронен на Новодевичьем кладбище.

Награды

Герой Советского Союза (21.02.1978)
4 ордена Ленина
Орден Октябрьской Революции
4 ордена Красного Знамени
Орден Богдана Хмельницкого 1-й степени
2 ордена Отечественной войны 1-й степени
Орден Трудового Красного Знамени
3 ордена Красной Звезды
Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени
Лауреат Ленинской премии (1983)

Награждён многими иностранными наградами, в том числе:

Орден Югославского флага (СФРЮ)
Орден Белого льва (ЧССР)
Орден Сухэ-Батора - дважды (МНР)

Память

С 1985 года его имя носило Донецкое высшее военно-политическое училище инженерных войск и войск связи.
В 2003 году в России был учреждён фонд поддержки Российской армии имени генерала армии Алексея Алексеевича Епишева.

Родился в семье рабочего. Работал на Астраханском рыбопромысловом комбинате. С 1927 года - секретарь комсомольской организации предприятия, затем работал инструктором в райкоме комсомола в Астрахани . Член ВКП(б) с 1929 года. С 1930 года в Красной Армии (служил в войсках). Окончил курсы комсостава в 1931 году, был политработником в танковых частях. Окончил Военную академию механизации и моторизации РККА имени И. В. Сталина (1938).

С 1938 года - на партийной работе. Работал парторгом ЦК ВКП(б) на заводе имени Коминтерна в Харькове , затем стал первым секретарём одного из районных комитетов партии в Харькове . В 1938 году избран членом ЦК Коммунистической партии (большевиков) Украины (оставался им до 1952 года). С марта 1940 года - 1-й секретарь Харьковского обкома и горкома партии, с началом войны одновременно комиссар Харьковского корпуса народного ополчения.

В мае 1946 года уволен в запас и возвращён на партийную работу, но теперь уже в Киев , назначен секретарем по кадрам и членом Оргбюро ЦК Компартии Украины. В 1950 году окончил Высшие курсы при Академии общественных наук при ЦК ВКП(б). С 1950 года - 1-й секретарь Одесского обкома партии.

Награды

Герой Советского Союза (21.02.1978)
4 ордена Ленина
Орден Октябрьской Революции
4 ордена Красного Знамени
Орден Богдана Хмельницкого 1-й степени
2 ордена Отечественной войны 1-й степени
Орден Трудового Красного Знамени
3 ордена Красной Звезды
Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени
Лауреат Ленинской премии (1983)

Награждён многими иностранными наградами, в том числе:

Орден Югославского флага (СФРЮ)
Орден Белого льва (ЧССР)
Орден Сухэ-Батора - дважды (МНР)

Память

С 1985 года его имя носило Донецкое высшее военно-политическое училище инженерных войск и войск связи.
В 2003 году в России был учреждён фонд поддержки Российской армии имени генерала армии Алексея Алексеевича Епишева.

Е пишев Алексей Алексеевич - начальник Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота, генерал армии.
В 1921 году окончил трёхлетнее церковно-приходское училище в Астрахани. С сентября 1921 года работал учеником бондаря, одновременно окончил школу ФЗУ Волго-Каспийского госрыбтреста в 1923 году и 3 класса вечерней школы второй ступени в 1925 году. С сентября 1923 года работал подручным бондаря и бондарем бондарных мастерских Волго-Каспийского госрыбтреста. В 1928 году окончил Астраханские губернские курсы по подготовке комсомольских работников, после чего перешёл на комсомольскую работу: инструктор Селенского райкома комсомола в Астрахани, с августа - заведующий агитационно-пропагандистским отделом Астраханского райкома комсомола, с октября 1929 года - заведующий общим отделом и инструктор там же. Член ВКП(б)/КПСС с 1929 года.
В Красной Армии с октября 1930 года. Служил курсантом-одногодичником 7-го полка связи Приволжского военного округа, в 1931 году окончил курсы командного состава, с ноября 1931 года - начальник 5-го отделения штаба 61-й стрелковой дивизии Приволжского военного округа. В феврале 1933 года убыл на учёбу в академию. В 1938 году окончил Военную академию механизации и моторизации РККА имени И.В. Сталина.
В июне 1938 года был отозван в распоряжение ЦК ВКП(б); оставаясь в кадрах Вооружённых Сил, работал парторгом ЦК ВКП(б) на Харьковском заводе имени Коминтерна (завод № 185), одновременно был избран первым секретарём Коминтерновского райкома КП(б)У. С марта 1940 года - первый секретарь Харьковского обкома и горкома КП(б) Украины.
С началом Великой Отечественной войны также назначен уполномоченным Государственного комитета обороны СССР на харьковском тракторном заводе и комиссаром Харьковского корпуса народного ополчения. Организовывал работу по выполнению оборонных заказов промышленными предприятиями, мобилизации людских и материальных ресурсов Харьковской области для нужд фронта. Был комиссаром Харьковского корпуса народного ополчения, участвовавшего в обороне города, занимался организацией партизанского подполья и партизанского движения в области. Принимал участие в организации работ по сооружению оборонительных рубежей в прифронтовой полосе.
В конце 1941 года вместе с заводом эвакуирован на Урал. В 1942 году - первый секретарь Нижнетагильского горкома партии, уполномоченный Военного совета Сталинградского фронта во время Сталинградской битвы. С ноября 1942 по январь 1943 года - ответственный организатор Управления кадров ЦК ВКП (б), одновременно в декабре 1942 - феврале 1943 - заместитель наркома среднего машиностроения СССР по кадрам. В феврале 1943 года прибыл в освобождённый Харьков и стал секретарём Харьковского обкома КП(б)У, ко через месяц немецкие войска вновь отбили Харьков. Некоторое время работал в оставшихся не занятыми врагом районах Харьковской области, после чего направлен на политработу в армию.
С мая 1943 года - член Военного совета 40-й армии Воронежского фронта. Умело осуществлял руководство партийно-политической работой в соединениях армии, принимавшей участие в Курской битве, освобождении Левобережной Украины, форсировании Днепра и удержании Букринского плацдарма (1943 год).
В октябре 1943 года генерал-майор Епишев А.А. назначен членом Военного совета 38-й армии 1-го Украинского фронта, отличившейся при освобождении Киева, в Житомирско-Бердичевской, Проскуровско-Черновицкой, Львовско-Сандомирской, Карпатско-Дуклинской, Моравско-Остравской и Пражской операциях, которые сыграли важную роль в освобождении Правобережной и Западной Украины, Польши и Чехословакии. Проделал большую работу по укреплению политико-морального состояния войск, обеспечению примерности коммунистов и комсомольцев в бою, материально-техническому обеспечению соединений, укреплению воинской дисциплины и воспитанию у воинов ненависти к немецко-фашистским захватчикам.
С июля 1946 года на партийной работе - секретарь ЦК КП(б) Украины по кадрам и член Оргбюро ЦК КП(б)У. В декабре 1948 года направлен на учёбу, и в 1950 году он окончил Высшие курсы Академии общественных наук при ЦК ВКП(б). В январе 1950 - сентябре 1951 года - первый секретарь Одесского обкома Компартии Украины.
С 26 августа 1951 по 11 марта 1953 года - заместитель Министра государственной безопасности СССР по кадрам.
В марте 1953 - августе 1955 года - вновь первый секретарь Одесского обкома Компартии Украины.
С 14 августа 1955 по 27 ноября 1960 года - чрезвычайный и полномочный посол СССР в Румынии. С 27 ноября 1960 по 30 июня 1962 года - чрезвычайный и полномочный посол СССР в Югославии (вручение верительных грамот состоялось 30 января 1961 года).
С 11 мая 1962 года по 5 июля 1985 года - начальник Главного политического управления Советской Армии и ВМФ.
У казом Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1978 года "за умелое руководство войсками, личное мужество и отвагу, проявленные в годы Великой Отечественной войны, большой вклад в подготовку и повышение боевой готовности войск в послевоенный период" генералу армии Епишеву Алексею Алексеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".
С июля 1985 года - военный инспектор-советник Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.
Жил в Москве. Скончался 15 сентября 1985 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок 7).
Являлся членом Центрального Комитета КПСС с 1964 года (кандидат с 1952 года). Избирался депутатом Верховного Совета СССР 1-го (довыбран в 1941-1946), 3-4-го (1950-1958), 6-11-го (1962-1985) созывов.
За весь период своей армейской службы имел только два воинских звания: генерал-майор (26.05.1943) и генерал армии (11.05.1962).
Награждён 4 орденами Ленина (23.01.1948, 22.02.1968, 14.12.1978, 18.05.1983), орденом Октябрьской Революции (04.05.1972), 4 орденами Красного Знамени (23.10.1943, 07.01.1944, 23.05.1945, 04.11.1981), орденом Богдана Хмельницкого 1-й степени (25.08.1944), 2 орденами Отечественной войны 1-й степени (29.05.1944, 11.03.1985), орденом Трудового Красного Знамени (17.05.1958), 3 орденами Красной Звезды (19.09.1941, 27.08.1943, ...), орденом "За службу Родине в Вооружённых Силах СССР" 3-й степени, медалями, иностранными орденами - двумя орденами Клемента Готвальда (Чехословакия, 1969, 1984), орденом Белого Льва (Чехословакия), Военным Крестом 1939 года (Чехословакия), двумя орденами Красного Знамени (Монголия), орденом "Народная Республика Болгария" 1-й степени (Болгария), орденами "Крест Грюнвальда" 2-го класса (Польша), Югославского флага (Югославия), "Звезда Социалистической Республики Румыния" 1-го класса (Румыния), Знамени (Венгрия), медалью "Победы и свободы" (Польша), другими иностранными медалями.
Ленинская премия (1983).

.
Могила пристреленного немцами дезертира в белорусской деревне, которого к слову, очень сомнительно что действительно звали младшим сержантом Николаем Сиротининым который по всей видимости погиб в Брестской Крепости (или ее районе), сделанная могилой в одиночку остановившего немецкую танковую колонну Героя - на данном фоне отдыхает. А "28 Героев" вообще кажутся правдой жизни.
Это было бы смешно, если бы не было страшно. Страна, враг которой дошел до Сталинграда но сумевшая переломить ситуацию и финишировать в Берлине... в послевоенной пропаганде чем дальше тем больше начала опираться на высосанные из пальцев подвиги возникших из небытия мутных героев и не менее мутных журналистов-исследователей, под потоком подвигов которых реальные люди и реальные подвиги просто скрылись.
Оригинал взят у kris_reid в post
"Как Коля остановил немецкую
танковую группу Гудериана.
Или один в поле воин, даже если он не русский.
(Основано на реальных событиях )
Наверно многие слышали историю про одинокого артиллериста, который сошелся в смертельном поединке с танковой колонной генерала Гудериана ранним утром 17 июля 1941 г на Варшавском шоссе близ села Сокольничи, что недалеко от белорусского города Кричева. Звали того русского парня Колей. Колей Сиротининым из города Орла. Герой погиб, но сумел на несколько часов задержать врага и нанести ему серьезный урон в живой силе и технике.
Наш история тоже будет о Николае. Он тоже задержал немецкую механизированную группировку на несколько часов. Самое интересное, он сделал это там же, на Варшавском шоссе близ того же села Сокольничи. Еще более удивительно то, что свой подвиг наш Николай совершил в то же самое раннее летнее утро 17 июля 1941. Возможно, речь идет об одном и том же человеке? Нет, о разных. И наша история имеет два главных отличия.
Во-первых, наша история произошла на самом деле, а не как другая, известная, но выдуманная.
Во-вторых, наш Николай остался жив.
К 15-16 июля 1941года на Западном фронте в районе Могилева создалось угрожающее положение. Несколько советских дивизий из 13А, 20А и 4А всеми силами старались сдержать натиск 24-го и 46-го мотокорпусов из 2-й танковой группы генерала Хайнца Гудериана, рвавшегося к Смоленску. Однако ситуация развивалась не в пользу советских войск. Воспользовавшись слабостью нашей обороны, противник прорвал фронт под Могилевым в нескольких местах. Три танковых клина - 10-я танковая дивизия севернее Могилева, 3-я танковая в центре и 4-я танковая южнее - нацелили свои сходящиеся удары в направлении на Кричев.
Поняв реальную угрозу окружения, командование Западного фронта начало спешный отвод войск за р. Сож. Единственная для отступающих частей дорога на спасительный восточный берег пролегала через мосты в Кричеве. Туда и устремилось огромное количество наших войск.
Немецкое командование, развивая успех, приступило к решительным действиям, цель которых сводилась к быстрейшему захвату Кричева, окружению группы советских войск и предотвращению отвода их на новые рубежи обороны. Прагматичные немцы считали, что гораздо удобнее разбить наши окруженные войска в котле, чем снова сталкиваться с ними, но уже на новом рубеже обороны, который развертывался по восточному берегу Сожа. Поэтому немецкое командование отдало приказ: «Удар на Кричев нужно осуществить без оглядки на время суток, а при случае - даже до прибытия всех подчиненных частей…».
Одну из основных задач по захвату Кричева командование 24-го мотокорпуса возложило на 4-ю танковую дивизию, наступающую с юго-западного направления вдоль западного берега Сожа по Варшавскому шоссе. Выбор направления главного удара по Кричеву обуславливался благоприятной обстановкой, сложившейся на этом участке.
15 июля передовые части 4-й танковой дивизии (это была ударная группа полковника Генриха Эбербаха в составе 1-го и 2-го батальонов 35-го танкового полка и 7-го разведбата) внезапным ударом захватили мосты через реку Проня и оттеснили обороняющиеся советские войска на восточный берег Сожа. По существу, дорога на Кричев была открыта, до него было всего около 50 км и, по данным разведки, крупных сил противника впереди не было. Однако полковник Эбербах не спешил. Форсированию событий препятствовало несколько серьезных причин.
Из-за высокого темпа наступления отстала артиллерия, пехотные и вспомогательные части. Из-за этого некому и нечем было восстановить взорванный при отступлении советскими войсками мост через р. Лобучанка. Но была и еще одна очень важная причина - техническое состояние танков. Уже около недели не удавалось провести необходимое техобслуживание и ремонт бронетехники. Командование дивизии принимает решение: поскольку мост через Лобучанку будет готов не ранее 16 июля, то вынужденная задержка будет потрачена на качественное усиление ударной группы. Решив пожертвовать танками, исполнявшими роль «стального катка», командование дивизии выводит из ударной группы 1-й батальон 35-го танкового полка для проведения неотложных технических работ. В кампфгруппе Эбербаха остается только лишь 2-й батальон, и основную роль для взламывания обороны противника было решено отдать артиллерии, которая вместе с другими частями, уже на подходе.
16 июля в 15-00 (здесь и далее время местное) поступили очередные сводки от воздушной разведки и мобильных патрулей 7-го разведывательного батальона. В них сообщалось, что русские части несколькими моторизованными и пешими колоннами по второстепенным дорогам отходят в восточном направлении в сторону Кричева. В самом городе обнаружена концентрация войск противника.
Командование 4-й дивизии понимает, что медлить нельзя и 16-го июля в 19час. 30 мин. кампфгруппа выдвинулась на Кричев. В её составе: 2-й батальон 35-го танкового полка, 1-я рота 34-го мотоциклетного батальона, 2-й батальон 12-го стрелкового полка, 1-й и 3-й дивизионы 103-го артиллерийского полка, 79-й пионерный батальон, части понтонного дивизиона, одна тяжелая и одна легкая зенитная батарея.
Вот позади уже восстановленный мост через Лобучанку, от него всего 10 км до поселка Чериков, а там каких-то 25 км по отличному шоссе до главной цели - Кричева. Но почти сразу пришлось съезжать с основной дороги, потому что в лесу, через который шло шоссе, отступающими советскими частями был сделан непроходимый завал длиной несколько сотен метров. При обходе его было короткая стычка с пехотой противника.
В 22ч. 15мин. танкам 35-го полка удалось захватить неповрежденным мост через р. Удога. Кампфгруппа вошла в Чериков - последний населенный пункт перед Кричевым. В Черикове было тихо. Местного населения замечено не было. Русские солдаты, взятые в плен в предместьях поселка, сообщили, что их части отступили в направлении Кричева. Здесь кампфгруппа делает последнюю остановку и ожидает свой последний резерв усиления - 1-й батальон 33-го стрелкового полка, 740-й артиллерийский дивизион 15-см пушек, 6-ю батарею 604-го дивизиона тяжелых 21-см мортир, 69-й артполк 10-см пушек и 324-ю батарею корректировщиков. Теперь кампфгруппа оберста Генриха Эбербаха полностью готова к броску на Кричев.
Эшелон, с последними подразделениями 137-й стрелковой дивизии четыре дня назад выгрузился в 60 км западнее Кричева. Задача была одна - найти и присоединиться к основным силам родной 137-й стрелковой дивизии. А 137-я СД, находясь в составе 13-й армии, к тому времени уже была в гуще войны. Первые эшелоны с её подразделениями прибыли на станцию Орша еще 29 июня. 5 июля части дивизии поучаствовали в коротких стычках с врагом, а утром 13 июля состоялось её настоящее боевое крещение. В этот день своего первого боя у с. Червонный Осовец, 137-я СД отбила все атаки противника и не отступила ни на шаг.
Но ничего этого 2-й батальон не знал. В прифронтовой неразберихе ему так и не удалось найти свою дивизию, и теперь он, слившись с отступающими частями, шел на восток к Кричеву. В городе армейское командование задерживает батальон и направляет его на оборону юго-западной окраины.
16 июля 2-й СБ 409-го полка под командованием капитана Кима занял оборону примерно в четырех километрах западнее Кричева, у деревни Сокольничи. В составе батальона шестьсот человек, четыре 45-мм противотанковые пушки и двенадцать пулеметов. Вечером того же дня на шоссе показался трактор, который тащил 122-миллиметровую гаубицу. У трактора был пробит радиатор и тащился он медленно, с трудом. Артиллеристы попросили принять их к себе.
Под конец дня по пустому шоссе в сторону города прошла последняя легковая машина. Сидевший в ней капитан сообщил, что утром здесь будут немцы. Наступила короткая летняя ночь….
Утром батальону предстояло принять свой первый бой на этой войне.
17 июля в 3час. 15 мин. кампфгруппа полковника Эбербаха двинулись в направлении Кричева. Первые два часа марша прошли спокойно. В 5час.15 мин от головной группы поступил доклад: «На выходе из леса близ отметки 156 (это примерно пару километров не доезжая до Сокольничей) обнаружена оборона противника. Противотанковые пушки, артиллерия.»
Из воспоминаний Петрова Ф. Е., наводчика 45-миллиметрового орудия батареи 2-го батальона 409-го стрелкового полка:
«Они появились еще до рассвета, и мы сразу же открыли по ним огонь.»
Головная разведывательно-дозорная группа из 79-го пионербатальона, состоящая из легких танков Pz.I и бронетранспортеров SdKfz 251/12, обнаружив окопавшуюся оборону батальона, тоже открыла ответный огонь. Задача группы была очень важной - разведка боем. Нужно было максимально точно засечь опорные и огневые точки противника, определить их координаты и ориентиры.
Петров Ф. Е.: «Я видел, как к мосту приближается танк. Он вел огонь трассирующими снарядами, видел, как они летели на нас. Стреляло и второе орудие. Не помню, сколько выпустил снарядов, почувствовал, как по лицу течет кровь — ударило при откате металлической частью прицела над глазом. Доложил командиру орудия Крупину, что стрелять не могу, и он сам встал за орудие. Сел в ровик, взрыв — и меня завалило землей. Выкопали меня, когда стихла стрельба, перевязали. Сменили позицию, снова ждали танки, но их не было…»
Разведывательно-дозорная группа, выполнив свою задачу, отошла назад на 2 км. Координаты целей были переданы в основную группу. Полковник Эбербах достает свой главный козырь - артиллерию. Развернув её, кампфгруппа из тяжелых пушек нанесла мощный огневой удар по позициям обороны советского батальона.
Командир 2-го батальона понял, что силы слишком неравные. Артиллерия противника где-то за лесом, вне досягаемости наших сорокопяток. Напомним так же, что ее основой были орудия больших колибров. Оставалось только одно - спасти батальон от уничтожения.
Петров Ф. Е: «Часов в 8—9 утра комбат приказал отступать. Наш отход наблюдал немецкий самолет. Орудия уходили последними, прикрывали пехоту.»
9 час. 30 мин. Эбербах, убедившись, что обороняющиеся оставили свои позиции, приказал свернуть свою артиллерию и вновь двинулся по шоссе на город. Перед самым Кричевым кампфгруппа сделала короткую последнюю остановку. Предстояли бои в крупном населенном пункте, поэтому была необходима перегруппировка сил. Теперь впереди шли танки 2-го батальона 35-го танкового полка, двигающиеся двумя колоннами по обеим сторонам шоссе. Их поддерживала 1-я рота 34-го мотоциклетного батальона и 1-й рота 12-гострелкового полка с задачей зачистки улиц от очагов сопротивления. В 12 часов 30 мин., не встретив серьезного сопротивления, немцы вошли в город Кричев.
Петров Ф.Е.: «Наш расчет занял позицию на центральной улице, на правой стороне проезжей части, второе орудие установили на другой улице, так как ждали танки на дороге от станции Чаусы. Через некоторое время появились еще два орудия на конной тяге из другой части, адъютант комбата приказал занять оборону и этим расчетам. Они встали впереди моего орудия. Прошло несколько минут, начался обстрел, промчалась полуторка, стоявший на подножке незнакомый командир крикнул, что за ним идут немецкие танки. Видел, как снаряды попали в орудия, стоявшие впереди, как повалились там бойцы. Наш командир взвода, увидев это, приказал отступить. Выпустил последний снаряд, и побежали по улице, под свист пуль. Нас было трое, забежали во двор, оттуда через огород в овраг. Командира орудия и взводного я больше не видел, что стало со вторым орудием — тоже не знаю.»
Передовые танковые группы достигли вокзала и мостов через Сож, но отступающие советские части успели взорвать их. Два из них, по-видимому, взорвали части 73-го полка 24-й дивизии НКВД. Один был взорван батальоном капитана Кима при отступлении.
Из воспоминаний Ларионова С. С., командира пулеметной роты 2-го батальона 409-го стрелкового полка, капитана в отставке:
«Уходя, мы взорвали мост. Помню, он пошел вверх, а на нем еще оставался красноармеец с винтовкой…. К этому времени у меня в роте оставалось семь пулеметов…»
Кричев пал. К вечеру 17 июля части кампфгруппы продвинулись на север еще примерно на 20 километров и у села Молявичи соединились с частями 3-й танковой дивизии. Чаусский котел захлопнулся. Начались тяжелые бои как внутри котла, так и вдоль всего рубежа по реке Сож. Но это ужа другая история.
2-й батальон 409-го стрелкового полка в своем первом бою против мощнейшей группировки врага выполнил свою задачу. Батальон задержал наступающую ударную группу на несколько часов, что позволило сохранить многие жизни. Дальнейшая судьба бойцов 2-го СБ была нелегкой. Остатки батальона влились в 7-ю бригаду ВДВ и продолжили воевать плечом к плечу уже с десантниками Жадова. Кто-то, как Ф.Е. Петров, попал под Кричевым в плен, кто-то, как С.С. Ларионов, прошел всю войну. Кто-то, и их было большинство - погибли. С.С. Ларионов вспоминал, что совсем скоро у него в роте осталось человек 12-14…
К сожалению, в этой истории не нашлось места легендарному русскому артиллеристу-одиночке Николаю Сиротинину, который якобы в одиночку остановил немецкую танковую колонну, нанеся ей чудовищные потери в живой силе и технике. Немецкие документы не содержат даже намеков по этому случаю. Списки потерь во 2-й танковой группы за 17 июля подтверждают лишь одного убитого офицера в частях, входивших в кампфгруппу полковника Эбербаха. Потерянных танков тоже не зафиксировано. Да это и понятно, если внимательно изучить сам характер боя. Танки в том бою на Варшавском шоссе просто-напросто не участвовали. Все решила артиллерия и слаженное взаимодействие всех подразделений кампфгруппы. В 1941-м нам еще нечего было противопоставить этой чудовищной немецкой машине блицкрига. Война еще только начиналась….
Что же касается Николая Сиротинина, то, скорее всего, он - герой народной легенды. Никаких правдивых документов по его существованию, а тем более по участию в том бою обнаружить на сегодняшний день не удалось.
И последнее. А все же в нашей истории был Николай. И не мифический, а реальный воин, который действительно задержал на насколько часов немецкую ударную группу 4-й танковой дивизии близ села Сокольничи 17 июля 1941 г. Правда, сделал он это не один, а со своим батальоном. И был он далеко не русским по национальности.
Пора открыть завесу времен, скрывшую от нас этого человека. Знакомьтесь.
Николай Андреевич Ким (Чонг Пхунг) .
По национальности - кореец .
Это он командовал 2-м стрелковым батальоном в то июльское утро. Это он организовывал оборону на Варшавском шоссе. Это он выполнил поставленную задачу и задержал врага.
Можно ли назвать подвигом то, что совершил этот командир и его батальон? Трудно однозначно ответить на этот вопрос. Конечно, красивая легенда о 19-летнем юнце, в одиночку продержавшимся пару часов против стальной немецкой лавины, выглядит куда эффектней. Только вот хотелось напомнить восторженным поклонникам сказочных героев, что настоящая война не имела ничего общего со сказками, в которых дураки-немцы 2 часа ищут в чистом поле стреляющую на прямой наводке пушку. Стальной кулак Генриха Эбербаха уничтожил бы одинокое орудие без всякого прикрытия за несколько минут, после его первого выстрела даже не прибегая к помощи танков или артиллерии. Для этого в кампфгруппе было всё необходимое: головорезы из штурмовых групп пионербатальона, способные голыми руками взять любой бронированный дот, отчаянные крадшютцеты из мотоциклетного батальона, в одиночку захватывающие укрепленные мосты и удерживающие их до подхода основных сил. Немецкому профессионализму и опыту можно было противопоставить только свой опыт и знания.
Бойцам 2-го батальона 409-го полка повезло. Они вступили в свой первый бой со зрелым боевым командиром, за плечами которого были события на КВЖД, война с белофиннами, Академия им. Фрунзе. Возможно, именно эти качества командира позволили выполнить боевую задачу, поставленную перед батальоном.
Николай Андреевич Ким провоевал на фронтах Великой Отечественной войны с первого до последнего дня. А поближе узнать о нём поможет его автобиография.
«Сын крестьянина, родился в 1904 году в селе Синельниково Молотовского района ДВК, с восьми лет учился в местной сельской школе (с 1912 по 1916 год). Окончил её в двенадцать лет. Продолжал учёбу в средней школе до 1923 года. С 1923 года по 1925 г. занимался земледелием вместе с отцом в родном селе.
В 1925 г. осенью поступил в Московскую пехотную школу и окончил её в 1928 году. После окончания школы был назначен командиром взвода 107 полка г. Даурия.
В 1931 году получил высшую должность и был направлен командиром роты 76-го стрелкового полка Сталинской дивизии. В 1934 году назначен командиром учебной пулемётной роты в той же дивизии. В 1935 году назначен помначальника штаба 2-го Нерчинского стрелкового полка 1-ой Тихоокеанской дивизии. В 1936 году назначен начальником полковой школы 629-го стрелкового полка в гор. Арзамасе при 17-й стрелковой дивизии.
С 1937 года по 1940 год учился в Московской академии им. Фрунзе. После окончании Академии, осенью, назначен командиром батальона в 409-ом стрелковом полку 137-й дивизии в городе Саранске.
С началом войны назначен начальником штаба 409-го полка в той же дивизии. В сентябре 1941 г. был ранен и лечился в Сталинградском госпитале. После выздоровления в конце 1941 года назначен начальником штаба 1169-го полка, который стоял в гор. Астрахани. В марте 1942 года участвовал в боях Изюм-Воронежском, Краматорском, Харьковском направлениях. В июне 1942 года был назначен командиром 1173 стрелкового полка той же дивизии. В бою под Ростовом-на-Дону в сентябре 1942 года был ранен и лечился в Махачкалинском госпитале. После выздоровления был назначен командиром 1339-го стрелкового полка 58-й армии.
В бою под Арденом был ранен и лечился снова в Махачкалинском госпитале. После выхода из госпиталя назначен командиром 111-го Гвардейского Краснознамённого полка 46-й армии 3-го Украинского фронта. Снова попал в госпиталь. С 1944-го по 1945-й год — командир 703-го стрелкового полка и участвовал в боях под Будапештом. После взятия Будапешта получил направление на Берлин.
В 1945 г. после капитуляции Германии наш полк был расформирован, я был назначен командиром 323-го стрелкового полка 43-й дивизии. Наш полк прошёл через Румынию и остановился в гор. Одессе. В 1946 году 323-й стрелковый полк 43-й дивизии по боевой подготовке занимал первое место в Одесском округе.По неизвестной причине по приказу № 100 я вышел в отставку.
В Великой Отечественной войне награждён четырьмя орденами Боевого Красного Знамени и орденом Красной Звезды.
В настоящее время исполняю должность заместителя директора по политической части на Рыбокомбинате им. Микояна «Главкамчатскпрома». Проживаю в Камчатской области, Усть-Большерецком районе, Рыбокомбинате им. Микояна.
Гвардии подполковник КИМ Н.А.
1949 года, апреля месяца, 15 числа.»
Николай Андреевич умер 7 декабря 1976 года. Город Бикин хоронил его со всеми военными почестями.
Алексей Никулин
Использованные материалы.
1. Hans Schäufler. Knight"s Cross Panzers: The German 35th Tank Regiment In World War II. 2010.
2. Thomas Hagman. Med 4.PzDiv genom Stalinlinjen. FHS, Krigsvetenskapliga institutionen, 2002.
3. В. Киселев. Однополчане.Нижний Новгород, 2005 год

А что думает ГлавПУР?
В сентябре 1966 года Главлит не разрешил «Новому миру» печатать упомянутые Брежневым фронтовые дневники Константина Симонова под названием «Сто суток войны. Памяти погибших в сорок первом».

Главлит отправил в ЦК развернутый донос на Симонова, обвинив его в том, что он считает ошибочной предвоенную политику государства, приводит данные о репрессиях в армии и считает неправильным заключение пакта с фашистской Германией в 1939 году.

Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете министров СССР просило «поручить отделу культуры ЦК КПСС рассмотреть вопрос о целесообразности публикации фронтовых записок К. Симонова и комментариев к ним в подготовленном журнальном виде».

Дневники Симонова были задержаны, потому что цензура чутко уловила изменившиеся настроения. На идеологических совещаниях звучали требования «вступиться за годы культа личности, перестать чернить прошлое и печатать литературу, которая воспитывает героизм и патриотизм».

Корней Чуковский в январе 1965 года принес статью в редакцию «Правды»:

«Николай Александрович Абалкин с серым лицом, облыселый, прочитал вслух при мне статейку о Васнецове и сказал:

– Хорошая статейка, талантливая и главное нужная. Мы должны воспитывать молодежь в духе национальных и даже националистических идеалов. Потому что куда идет молодежь? Разнуздалась, никаких святынь...

Мне и в голову не приходило, что моя бедная статейка – узда для молодежи. Впечатление от «Правды» мрачное, словно тюремное».

Партийный аппарат по всей стране требовал прекратить критику Сталина, не рассказывать больше о репрессиях и лагерях, о катастрофе в начальный период войны. Прошло всего два года после отставки Хрущева, и решено было сделать вид, будто трагедии сорок первого просто не было. Чуковский 15 августа 1965 года записал в дневнике: «Впервые в жизни слушаю радио и вижу, что „радио – опиум для народа“. В стране с отчаянно плохой экономикой, с системой абсолютного рабства так вкусно подаются отдельные крошечные светлые явления, причем раритеты выдаются за общие факты – рабскими именуются все другие режимы за исключением нашего».

На совещании в Москве секретарь ЦК компартии Украины по идеологии Андрей Данилович Скаба говорил:

– Со Сталиным сильно перегнули палку в критике. В результате мы десять лет работали против себя на идейном фронте, подрывая доверие к себе. Отсюда – нигилизм, фрондерство молодежи.

Андрей Скаба начинал карьеру в Харькове, руководил архивом Октябрьской революции, редактировал областную газету, стал секретарем обкома по идеологической работе. В 1959 году Подгорный выбрал его на роль главного идеолога Украины. Его считали «искренним начетчиком и догматиком». Украинский прозаик Олесь Гончар так отозвался о секретаре ЦК Андрее Скабе в дневнике: «...мертвенный палач украинской интеллигенции»...

Секретарь ЦК компартии Грузии Давид Георгиевич Стуруа выразился еще откровеннее:

– Издержки, допущенные в критике личности Сталина, – это не просто издержки, это подрыв самих наших основ. В литературе писатели всячески стремятся принизить позитивное, положительное в деятельности Сталина, изображают его злодеем и монстром. Зачем это делается? В этой связи должен сказать, что сегодня линия журнала «Новый мир» – это линия тех, кто недоволен политикой партии. На страницах журнала виден оскал врага.

«Оскал врага» – это была уже лексика сталинских времен. Слова Стуруа разнеслись по всей Москве. Лексика была признана слишком грубой и откровенной, это в политбюро недолюбливали. Но тенденция была понятна.

Особую роль в духовной жизни страны стало играть Главное политическое управление Советской армии и Военно-морского флота. Любовь Брежнева к армии вылилась в то, что Министерство обороны и ГлавПУР обрели невиданное влияние.

Доверенным лицом Брежнева в армии стал начальник ГлавПУРа генерал армии Епишев. Он демонстрировал особую жесткость в идеологических вопросах, ощущая себя главным комиссаром и блюстителем нравов.

Алексей Алексеевич Епишев начинал трудовую деятельность в мастерских госрыбтреста. С 1927 года работал инструктором, заведующим отделом райкома комсомола. В 1930 году его призвали в армию, он окончил Военную академию механизации и моторизации РККА, получил звание военного инженера 3-го ранга.

В 1938 году Епишева демобилизовали и отправили парторгом ЦК на Харьковский машиностроительный завод. Одного за другим арестовали двух первых секретарей обкома, и в марте 1940 года Епишев стал первым секретарем Харьковского обкома и горкома. Секретарем горкома по оборонной промышленности у него был Петр Шелест.

Войну Епишев прошел в должности члена военного совета 40-й, затем 38-й армии. В конце войны они с Брежневым оказались на одном фронте. В 1946 году Епишева демобилизовали, в мае утвердили секретарем по кадрам и членом оргбюро ЦК компартии Украины. Затем его назначили первым секретарем Одесского обкома.

В 1951 году, после ареста министра государственной безопасности Виктора Абакумова, в министерстве прошла большая чистка. Людей Абакумова снимали с должностей и сажали. Ключевую должность заместителя министра госбезопасности по кадрам занял переведенный в столицу Епишев.

На партийной конференции аппарата МГБ Епишев предложил избрать в партком нового заместителя министра госбезопасности Михаила Кузьмича Рюмина, которого потом расстреляют за фальсификацию печально знаменитого «дела врачей»...

После смерти Сталина Епишева отправили на дипломатическую работу. Многие высшие руководители Министерства госбезопасности были наказаны за свои преступления. Епишева эти процессы обошли стороной. Пять лет он был послом в Румынии, еще два года в Югославии.

В июне 1962 года Епишева назначили начальником ГлавПУРа. Он работал на этой должности при трех министрах обороны – Малиновском, Гречко и Устинове. К шестидесятилетию Брежнев сделал его Героем Советского Союза.

Никогда еще военные политработники не играли такой роли в духовной жизни страны. Формально ГлавПУР имел права отдела ЦК. Фактически роль армейского политоргана стала большей, в споре с другими отделами ЦК верх брал Епишев.

Всякий раз, когда на секретариате ЦК обсуждался идеологический вопрос, председательствовавший задавал традиционный вопрос:

– А что думает ГлавПУР?

И внимательно выслушивал мнение Епишева.

Первым заместителем начальника ГлавПУРа стал генерал-полковник Михаил Харитонович Калашник, с которым Брежнев познакомился на фронте. Леонид Ильич служил в политуправлении Черноморской группы войск, а Калашник был начальником политотдела 47-й армии, входившей в группу.

Генерал Калашник боролся с «искажениями исторической правды» в советской литературе:

«Рисуя, скажем, жизнь штрафников, расстрел дезертиров или проявление малодушия, паники, трусости на фронте, авторы обращаются к изнанке войны, а не определяющим чертам, при этом выхватывают отдельные факты из общей цепи событий, представляют их односторонне, искажая этим правду жизни, развенчивая и принижая героев войны...

Хорошо известны, например, некоторые наши неудачи в начале войны, вызванные целым рядом обстоятельств. Обращаясь к тому времени, отдельные писатели избирают только самые темные краски, смакуя при этом факты отступления, пленения и тому подобное, представляя армию как совсем неподготовленную к борьбе. Но это явно антиисторический подход.

Начальник ГлавПУРа Епишев писал в ЦК, не называя «Новый мир», но имея в виду этот журнал, о «глумлении над святыми для советского человека понятиями». «Новый мир» фактически запретили выписывать в армии, вычеркнув из перечня рекомендованных изданий – это был сигнал, всем понятный.

Генерал Епишев подписал отправленное в ЦК развернутое обвинение против Константина Симонова, которое заканчивалось такими словами:

«Новая книга К. Симонова является глубоко ошибочной, недостойной советского писателя. Она может нанести серьезный вред патриотическому воспитанию нашей молодежи, искаженно показывая бессмертный подвиг нашего народа во имя защиты завоеваний Октября... Учитывая порочность записок Константина Симонова „Сто суток войны“ и тот вред, который они могут принести, Главное политическое управление Советской армии и ВМФ считает, что издавать их нецелесообразно».

Мнение Епишева возобладало. Военные дневники Симонова не были напечатаны.

Посмотрев фильм о победе под Москвой, снятый по сценарию Симонова и еще одного военного писателя, Евгения Воробьева, Епишев и Гречко высказали так много замечаний, что блокировали его выход на экран.

В речи Брежнева на торжественном собрании накануне двадцатилетия победы, 8 мая 1965 года, впервые за долгое время в положительном контексте прозвучали имена Сталина и Жукова. Маршал Жуков сидел в зале. После 1957 года это был первый случай, когда его позвали на торжественное собрание.

«Доклад тов. Брежнева на торжественном собрании во Дворце съездов 8 мая комментируется в войсках и на флотах с огромным интересом и теплотой. Военнослужащие и служащие воинских частей и учреждений одобряют данную в докладе оценку деятельности КПСС в годы Великой Отечественной войны и упоминание заслуг тов. Сталина И. В. и Жукова Г. К.

Отдельные офицеры связывают упоминание имени Жукова в докладе и его присутствие в Кремлевском дворце и на Красной площади с возможным его возвращением в ряды Советской Армии...

Вместе с тем отдельные военнослужащие высказывали свое недоброжелательное отношение к упоминанию в докладе имен тов. Сталина И. В. и Жукова Г. К.

Так, председатель Военного трибунала одной из армий Группы советских войск в Германии полковник Писарев в кругу старших офицеров заявил:

«Сколько уничтожили людей Жуков и Сталин. Стоило ли их имена называть в таком докладе?»

Однако Писарева никто не поддержал, и все доказывали ошибочность его точки зрения...

Подобные высказывания единичны и не находят поддержки у личного состава Вооруженных Сил».

Упоминание имени Георгия Константиновича Жукова породило надежды на его полную реабилитацию. Но маршала ненавидели армейские политработники. Они пытались помешать изданию его воспоминаний.

– У нас появилось за последнее время много мемуарной литературы... Освещают, например, Отечественную войну вкривь и вкось, где-то берут документы в архивах, искажают, перевирают эти документы... Где это люди берут документы? Почему у нас стало так свободно с этим вопросом?

Министр обороны Гречко пообещал:

– С архивами разберемся и наведем порядок. О мемуарах Жукова мы сейчас пишем свое заключение. Там много ненужного и вредного.

Архивы были надежно закрыты для исследователей. А воспоминания Жукова вышли в свет только после того, как была сделана нелепая вставка – только чтобы доставить удовольствие Брежневу.

«В 18-ю армию генерала К. Н. Леселидзе, – будто бы писал маршал Жуков, – мы прибыли вместе с наркомом Военно-Морского флота Н. Г. Кузнецовым, командующим ВВС А. А. Новиковым и работником Генштаба генералом С. М. Штеменко... Всех нас тогда беспокоил один вопрос, выдержат ли советские воины испытания... на Малой Земле.

Об этом мы хотели посоветоваться с начальником политотдела 18-йармии Л. И. Брежневым, но он как раз находился на Малой Земле, где шли тяжелые бои».

Читатели смеялись: надо же, маршал Жуков решил попросить совета у полковника Брежнева...

Маршала Жукова избрали делегатом XIX съезда партии, но Брежнев не советовал маршалу приходить во Дворец съездов. Сказал его жене Галине Александровне по телефону:

– Такая нагрузка при его состоянии здоровья. Четыре часа подряд вставать и садиться.

– Но Георгий Константинович хочет быть на съезде, – пыталась объяснить Галина Александровна, – для него это последний долг перед партией. Сам факт присутствия на съезде он рассматривает как свою реабилитацию.

– То, что он избран на съезд, и есть реабилитация, – ответил Брежнев.

А вот упоминание имени Сталина в брежневском докладе имело куда более серьезные последствия. Оно прозвучало как сигнал к реабилитации всего сталинского наследия. Один из руководителей отдела пропаганды ЦК Василий Иванович Снастин наставлял газетных и журнальных редакторов:

– Вы что, не понимаете, что произошло? Не ощущаете дух доклада Брежнева?